Инферно

Роберт Лэнгдон бывал во многих великолепных соборах, но атмосфера ни одного из них не могла сравниться с Chiesa d’Oro – «Золотой церковью», как еще называли собор Святого Марка. На протяжении веков люди верили, что, просто подышав его воздухом, они становились богаче. Причем не только в переносном, но и самом прямом смысле.

На роскошную внутреннюю отделку пошли миллионы крошечных старинных золотых пластинок, и существует мнение, что многие из висящих в воздухе пылинок на самом деле из чистого золота. Эта золотая пыль в сочетании с ярким солнечным светом, заливавшим храм сквозь большое окно в восточной стене, помогала верующим обрести душевное богатство, а если дышать глубоко, то считалось, что и сами легкие могли покрыться позолотой.

В этот час лучи уже клонившегося к горизонту солнца образовывали над головой Лэнгдона подобие раскрытого веера или сияющего шелкового полога. От восторженного благоговения у него перехватило дыхание, и он видел, что Сиенна и Феррис испытывают то же чувство.

– Куда теперь? – шепотом спросила Сиенна.

Лэнгдон показал на ведущие вверх ступеньки. Музейная часть собора располагалась на втором этаже, где имелась обширная экспозиция, посвященная квадриге святого Марка. Лэнгдон рассчитывал, что там быстро узнает, какой именно дож распорядился отрезать скульптурным коням головы.

Поднимаясь по ступенькам, он заметил, что Феррис снова начал задыхаться, и Сиенне наконец удалось поймать его взгляд, что она безуспешно пыталась сделать после встречи у входа. Постаравшись придать своему лицу выражение настороженности, Сиенна кивком показала на Ферриса и пошевелила губами, что-то говоря, но что именно, Лэнгдон так и не разобрал. Он уже собирался переспросить, но в этот момент Феррис повернулся к ним, и Сиенна сразу отвела взгляд.

– С вами все в порядке, доктор? – невинно поинтересовалась она.

Феррис кивнул и стал подниматься быстрее. Талантливая актриса, подумал Лэнгдон, но что она хотела мне сказать?

Со второго этажа открывался чудесный вид на весь собор. Построенный в форме греческого креста, он скорее квадратный, а не вытянутый, как соборы Святого Петра или Нотр-Дам. Расстояние от нартекса до алтаря здесь меньше, что лишь усиливает впечатление грубоватой основательности и большей доступности.

Чтобы уменьшить это ощущение доступности, алтарную часть отделяет преграда с колоннами из темно-красного мрамора, украшенная внушительным распятием. В алтарной части установлен киворий со знаменитым алтарным образом Пала д’Оро, одним из самых ценных в мире. Это огромное полотно является «тканью» в том смысле, что представляет собой своего рода гобелен, который «соткан» из эмалевых пластинок, изготовленных разными византийскими мастерами, и вставлен в готическую раму из позолоченного серебра. На украшение Пала д’Оро пошли тринадцать сотен жемчужин, четыреста гранатов, триста сапфиров, а также изумруды, аметисты и рубины, отчего он, наряду с квадригой святого Марка, по праву считается одним из ценнейших сокровищ Венеции.

Храмы в Европе или вообще на Западе, возведенные в восточном, византийском стиле, обычно именуются базиликами. Будучи построенным по образцу Юстиниановой базилики святых Апостолов в Константинополе, собор Святого Марка настолько похож на восточные храмы, что знакомство с ним путеводители нередко называют альтернативой посещения турецких мечетей, многие из которых были византийскими соборами, прежде чем превратиться в молельный дом для мусульман.

Хотя Лэнгдон ни за что бы не согласился с тем, что по собору Святого Марка можно составить представление о потрясающих турецких мечетях, он готов был признать, что любой ценитель византийского искусства вполне удовлетворит свою страсть к прекрасному посещением сокровищницы собора в южном трансепте. В ней хранились двести восемьдесят три предмета, включавшие иконы, драгоценности и потиры, вывезенные венецианцами в качестве добычи после разграбления Константинополя.

Лэнгдон порадовался, что в этот вечер в базилике было не так многолюдно, как обычно. Туристов, конечно, хватало, но передвигаться по своему усмотрению все-таки было можно. Просачиваясь сквозь группы посетителей, Лэнгдон подвел Сиенну и Ферриса к западному окну – там находился выход на балкон, где можно было полюбоваться на квадригу вблизи. Лэнгдон не сомневался, что они выяснят, о каком доже говорилось в стихотворении, но терялся в догадках, что потом с этим делать. Искать могилу дожа? Его скульптуру? Им наверняка потребуется помощь, поскольку количество скульптур в самом соборе, сводчатом подземном помещении под ним и на саркофагах в северном трансепте исчислялось сотнями.

Заметив молодую женщину-экскурсовода, Лэнгдон вежливо обратился к ней:

– Извините, Этторе Вио сегодня здесь?

– Этторе Вио? – переспросила та и как-то странно на него посмотрела. – Sì, certo, ma… – Да, конечно, но… Ее глаза вдруг округлились. – Lei è Robert Langdon, vero?! – Вы же Роберт Лэнгдон, верно?!