Инферно

К удивлению Лэнгдона, дюжины гондол делали тот же маневр. Их узкие корпуса - примерно в сорок футов длиной и весом почти в тысячу четыреста фунтов - оказались удивительно устойчивыми в бурных водах. Каждое судно управлялось опытным гондольером, стоящим на мостике в левой части кормы в традиционной рубашке в черно-белую полоску и гребущим одним веслом, закрепленным на правом планшире. Даже в бурной воде, было очевидно, что каждая гондола по таинственным причинам накренена на левый борт - странность, которая, как знал Лэнгдон, была вызвана асимметрией в конструкции лодки; корпус каждой гондолы был искривлен вправо, по направлению от гондольера, чтобы компенсировать склонность лодки поворачивать налево из-за того, что гребля ведется с правой стороны.

Маурицио гордо показал на одну из гондол, когда они прошли мимо нее.

- Вы видели металлическую конструкцию спереди? - обратился он через плечо, показывая на резной элемент, выступающий на носу. - Это единственная металлическая деталь на гондоле - называется ferro di prua - носовое железо. Это визитная карточка Венеции!

Маурицио объяснил, что серповидное украшение, выступающее на носу каждой гондолы, имеет символический смысл. Изогнутая форма этого “ферро” символизирует Гранд-канал, его шесть зубьев обозначают шесть районов Венеции - “сестьери”, а вытянутое лезвие стилизовано под головной убор дожа Венеции.

Опять этот дож, подумал Лэнгдон, и мысли его вернулись к стоящей перед ним задаче. Ищи в Венеции предательского дожа, что головы рубил коням… и кости вырывал слепым.

Лэнгдон бросил взгляд на береговую линию впереди, где небольшая рощица примыкала к краю воды. Над деревьями на фоне безоблачного неба возвышалась кирпичная башня колокольни собора Св. Марка, на вершине которой с головокружительной стометровой высоты взирал вниз золотой Архангел Гавриил.

В городе, где нет высотных зданий по причине тенденции к погружению, возвышающаяся колокольня собора Св. Марка служила навигационным ориентиром для всех решившихся двинуться по лабиринту венецианских каналов и переходов; заблудившийся путешественник мог всего одним взглядом вверх найти обратный путь к площади Св. Марка. Лэнгдон и сейчас считал невероятным, что в 1902 году эта башня рухнула, оставив на площади Св. Марка груду обломков. Примечательно, что единственной жертвой той катастрофы стала кошка.

Посетители Венеции могут ощутить атмосферу многих захватывающих достопримечательностей, и всё же, излюбленным местом Лэнгдона всегда была набережная Скьявони. Широкий каменный тротуар вдоль края воды был выложен в IX веке из осадочных пород и тянулся от старого Арсенала до самой площади Св. Марка.

Обрамлённая изящными кафе, элегантными отелями и строениями, среди которых даже домашняя церковь Вивальди, эта набережная начинала свой путь у Арсенала - старинных верфей Венеции - где воздух наполнял сосновый запах от кипящей древесной смолы, когда строители лодок густо смазывали свои бесшумные судёнышки, заделывая щели. Возможно, именно посещение этих верфей вдохновило Данте Алигьери ввести в свой Ад реки с кипящей смолой в качестве орудия истязаний.

Взгляд Лэнгдона сместился влево, окидывая набережную Скьявони вдоль кромки воды и остановившись на впечатляющем завершении этого пешеходного пути. На протяжении эпохи расцвета Венеции этот резкий переход гордо именовался “передовым краем цивилизации”.

Ныне стометровая протяженность границы площади Св. Марка с морем была очерчена, как и всегда, не менее, чем сотней чёрных гондол, покачивающихся на привязи, их серповидные украшения поднимались и опускались на фоне мраморных построек вокруг площади.

Лэнгдону и сейчас казалось непостижимым, как этот крохотный город - размерами всего с два Центральных парка в Нью-Йорке - когда-то поднялся из моря и стал крупнейшей и богатейшей на западе империей.

Когда Маурицио подогнал лодку ближе, Лэнгдону стало видно, что главная городская площадь переполнена людьми. Наполеон когда-то окрестил площадь Св. Марка “европейской гостиной”, и судя по всему, в этой “гостиной” шло мероприятие для слишком большого числа гостей. Вся площадь выглядела так, будто ещё немного, и она потонет от груза восхищённых посетителей.

- Боже мой, - прошептала Сиенна, глядя на толпы людей.

Лэнгдон точно не знал, почему это у неё вырвалось, то ли из страха, что Зобрист мог выбрать столь густонаселённое место для распространения чумы, то ли оттого, что она осознала весомость аргументов Зобриста об опасности перенаселения.

Венеция ежегодно принимала поразительное число туристов - по статистике, треть процента мирового населения - в 2000 году было порядка двухсот миллионов посетителей. При том, что с этого года население земли ежегодно росло на миллиард, город теперь стонал под тяжестью трёх миллионов гостей в год. Венеция, как и вся планета, имеет ограниченные размеры, и в какой-то момент больше не сможет ввозить достаточно продовольствия, избавляться от накоплений мусора, из-за нехватки спальных мест уже не сможет принимать всех желающих её посетить.