Инферно

- Не совсем, - сказал Лэнгдон. - Данте жил за углом. Это скорее музей … Данте. - Лэнгдон осмелился однажды войти туда из любопытства, интересуясь произведениями искусства, которые оказались всего лишь репродукциями известных работ со всего мира, связанных с Данте. И все же было интересно увидеть их все, собранные под одной крышей.

Сиенна внезапно посмотрела с надеждой. - И ты думаешь, что у них экспонируется старинный экземпляр “Божественной Комедии”?

Лэнгдон засмеялся. - Нет, но я знаю, что у них есть магазин подарков, который продает огромные постеры со всем текстом “Божественной комедии” Данте, напечатанным мелким шрифтом.

Она выглядела слегка потрясенной.

- Я знаю. Но это лучше чем ничего. Единственная проблема состоит в том, что у меня зрение не в порядке, поэтому тебе придется прочитать мелкий шрифт.

- Закрыто(ит.), - выкрикнул старик, увидев, что они приближаются к двери. - Выходной день.

Закрыто на шабат? Лэнгдон внезапно почувствовал себя сбитым с толку. Он посмотрел на Сиенну. - Разве сегодня … понедельник?

Она кивнула. - Флорентийцы предпочитают отдыхать в понедельник.

Лэнгдон застонал, внезапно вспомнив необычный еженедельный календарь города. Поскольку доход от туристов приходился в большей степени на выходные, многие флорентийские торговцы приняли решение переместить христианский “день отдыха” с воскресенья на понедельник, чтобы в результате шабат не сократился слишком сильно.

К сожалению, Лэнгдон понял, что также отпал и другой вариант: the Paperback Exchange (“Книгообмен”) — один из любимых флорентийских книжных магазинов Лэнгдона — в котором определенно были в наличии копии “Божественной Комедии”.

- Есть другие идеи? - спросила Сиенна.

Лэнгдон какое-то время подумал и наконец кивнул. - Есть место как раз за углом, где собираются любители Данте. Держу пари, что у кого-нибудь там есть экземпляр, который мы можем позаимствовать.

- Оно, вероятно, тоже закрыто, - предупредила Сиенна. - Почти во всех местах в городе шабат передвинут с воскресенья на понедельник.

- В этом месте даже не мечтают о таком, - ответил Лэнгдон с улыбкой. - Это - церковь.

В пятидесяти метрах позади них, скрываясь среди толпы, человек с кожной сыпью и золотой сережкой облокотился на стену, наслаждаясь этим шансом отдышаться. Его дыхание ничуть не становилось лучше, и сыпь на его лице было почти невозможно проигнорировать, особенно чувствительную кожу над глазами. Он снял свои очки Plume Paris и мягко протер рукавом глазницы, пытаясь не повредить кожу. Когда он снова надел свои очки, то увидел, что его жертва продолжала двигаться. Вынуждая себя, он продолжал идти за ними, стараясь дышать потише.

Несколько кварталов позади Лэнгдона и Сиенны, в Зале Пятисот, Агент Брюдер склонился над изувеченным телом слишком хорошо знакомой женщины с ирокезом, которая лежала теперь, распростершись на полу. Он встал на колени и вынул ее пистолет, для безопасности осторожно удаляя патрон, прежде чем передать его одному из своих людей.

Беременная Марта Альварес, музейный администратор, стояла сбоку. Она только что дала Брюдеру короткий, но пугающий отчет о том, что произошло с Робертом Лэнгдоном с той предыдущей ночи … включая единственную информацию, которую Брюдер все еще пытался понять.

Лэнгдон утверждал, что у него амнезия.

Брюдер вытащил телефон и набрал номер. На другом конце линии звонок прозвучал три раза, прежде чем ответил его босс, сигнал был отдаленным и неустойчивым.

- Да, агент Брюдер? Говорите.

Брюдер говорил медленно, убедившись, что каждое его слово поняли. - Мы все еще пытаемся определить местонахождение Лэнгдона и девушки, но все пошло по-другому. - Брюдер сделал паузу. - И если это - правда … то все меняется.

Хозяин шагал по своему офису, борясь с искушением выпить еще виски, вынужденный столкнуться с этим растущим кризисом в лоб.

Никогда в своей карьере он не предавал интересы клиента и не нарушал соглашение, и он не намеревался делать это теперь. В то же самое время он подозревал, что, возможно, запутался в сценарии, цель которого отличалась от того, что он первоначально вообразил.

Один год назад известный генетик Бертран Зобрист приехал на борт Мендасиума и попросил зону безопасности, в которой можно работать. Тогда хозяин предполагал, что Зобрист работает над секретной медицинской процедурой, патентование которой увеличит обширное состояние Зобриста. Это было не впервые, когда услугами Консорциума пользовались параноидальные ученые и инженеры. Они предпочитали работать в полной изоляции, чтобы препятствовать краже своих ценных идей.

Помня об этом, хозяин принял клиента и не удивился, когда узнал, что люди во Всемирной организации здравоохранения начали искать его. И при этом он не усомнился, когда сама директор ВОЗ — доктор Элизабет Сински — казалось, поставила для себя личную цель определить местонахождение их клиента.

Консорциум всегда сталкивался с влиятельными противниками.

По договору Консорциум выполнил соглашение с Зобристом, не задавая никаких вопросов, сводя на нет усилия Сински найти его на протяжении всего контракта ученого.