Инферно

Видимо, Сиенну странным образом всё ещё беспокоил Феррис, который шёл с ней рядом, когда Лэнгдон вёл всех к западному окну, из которого видны кони. Когда они подошли к окну, на фоне дневного солнца показались силуэты мускулистых крупов этих скульптур. Бродившие по балкону туристы с удовольствием разглядывали коней вблизи и любовались панорамой площади Св. Марка.

— Вон они! — воскликнула Сиенна, направлясь к двери, ведущей на балкон.

— Не совсем они, — ответил Лэнгдон. — Кони, которых мы видим на балконе, на самом деле — только копии. Настоящие кони собора Св. Марка содержатся в помещении, для сохранности и из соображений безопасности.

Лэнгдон повел Сиенну и Ферриса вдоль коридора к хорошо освещенному алькову, где такая же группа из четырех жеребцов, казалось, неслась к ним с заднего фона кирпичных сводчатых проходов.

Лэнгдон с восхищением указал на изваяния.

— Вот оригиналы.

Всякий раз, как Лэнгдон видел этих коней вблизи, он невольно изумлялся строением и степенью детализации их мускулатуры. Обильные золотисто-зелёные отложения медных окислов, покрывавшие всю поверхность, только подчёркивали выразительность их рельефной кожи. Для Лэнгдона созерцание этих четырёх изваяний, сохраняемых в превосходном состоянии несмотря на их бурное прошлое, всегда было напоминанием о том, как важно оберегать великие произведения искусства.

— Их хомуты, — сказала Сиенна, указывая на декоративные нагрудники вокруг их шей. — Ты сказал, что они были добавлены? Чтобы скрыть шов?

Лэнгдон рассказал Сиенне и Феррису о странной детали «отрезанной головы», про которую читал на веб-сайте ARCA.

— Очевидно, да, — сказал Лэнгдон, двигаясь к информационному плакату, прикрепленному поблизости.

— Роберто! — раздался позади них приветливый голос. — Ты меня обижаешь!

Обернувшись, Лэнгдон увидел Этторе Вио, общительного вида светловолосого мужчину в синем костюме с очками, подвешенными к шее на цепочке, который пробирался сквозь толпу.

— Ты посмел приехать в мою Венецию и не позвонить мне?

Лэнгдон улыбнулся и пожал мужчине руку.

— Мне нравится удивлять тебя, Этторе. Хорошо выглядишь. Это мои друзья, доктор Брукс и доктор Феррис.

Этторе поприветствовал их и чуть отошёл, окидывая взглядом Лэнгдона.

— С врачами путешествуешь? Нездоровится? А одежда какова? Итальянцем становишься?

— Ни то, ни другое, — сказал Лэнгдон, давясь смехом. — Я приехал навести справки о лошадях.

Этторе явно был заинтригован.

— Есть такое, чего знаменитый профессор ещё не знает?

Лэнгдон рассмеялся.

— Мне нужно разузнать об отрубании этим коням голов при перевозке во времена крестовых походов.

У Этторе Вио был такой вид, будто Лэнгдон только что поинтересовался геморроем королевы.

— Господи, Роберт, — зашептал он, — у нас такое не обсуждают. Если тебе нужны головы, покажу тебе знаменитую обезглавленную Карманьолу или…

— Этторе, мне нужно знать, какой венецианский дож отрубал эти головы?

— Такого никогда не было, — отбивался Этторе. — Я, конечно, слышал такие сказки, но в истории мало что указывает на то, чтобы какой-либо дож занимался…

— Этторе, ты уж развлеки меня, — сказал Лэнгдон. — По той сказке — который из дожей?

Этторе надел очки и осмотрел Лэнгдона.

— Ну, если по сказке, то наших любимых коней вёз самый умный и вероломный дож.

— Вероломный?

— Ну да, дож, который всех втянул в крестовые походы. — Он выжидающе посмотрел на Лэнгдона. — Дож, который на казённые деньги отплыл в Египет… но перенаправил своё войско и разграбил вместо этого Константинополь.

Это уже похоже на предательство, подумалось Лэнгдону.

— А как его звали?

Этторе помрачнел.

— Роберт, я считал тебя исследователем всемирной истории.

— Да, но мир большой, а история длинная. Мне бы и намёк не помешал.

— Ну хорошо, тогда последняя наводка.

Лэнгдон запротестовал было, но понял, что это бесполезно.

— Твой дож прожил почти сто лет, — сказал Этторе. — Для тех времён — чудо. Суеверные приписывали причину его долголетия решительным действиям по обретению костей Святой Луции и возвращению их из Константинополя в Венецию. Святая Луция лишила себя глаз, чтобы…

— Он кости вырывал слепым! — выпалила Сиенна, взглянув на Лэнгдона, который только что подумал о том же.

Этторе странно посмотрел на Сиенну.

— Если можно так выразиться, я предполагаю.

Феррис внезапно побледнел, как будто он еще не отдышался от длительной прогулки по площади и подъему вверх по лестнице.

— Должен добавить, — сказал Этторе, — что этот дож так любил святую Луцию потому, что сам был слепым. В возрасте девяноста лет он стоял на этой самой площади, не видя абсолютно ничего, и благословлял крестоносцев.

— Я знаю, кто это, — сказал Лэнгдон.

— Ну, я на это надеюсь! — ответил Этторе с улыбкой.

Поскольку, будучи эйдетиком, он лучше запоминал изображения, чем фразы, вырванные из контекста, осознание пришло к нему в виде произведения искусства — известной гравюры Густава Доре, изображающей морщинистого и слепого дожа с поднятыми над головой руками, который подбивал толпу присоединиться к Крестовому походу. Роберт ясно помнил название гравюры Доре — «Дандоло благословляет рыцарей».