Инферно – вперёд!

В голосе Ферсата недвусмысленно прозвучала угроза. Норс, на которого нежданно-негаданно обрушилась отвратительная правда об армии, понял, что ему следует как можно скорее внести коррективы в свои моральные ценности.

Ферсат тем временем торопливо вводил его в курс дела:

– Бери документы – их отправят родственникам. Потом нароем могил, понаставим над ними крестов – и нормально, никто ничего не заметит. Едва ли найдутся сволочи, которые полезут раскапывать могилы…– Он злобно рассмеялся. – Эти услуги не бесплатны: забирай себе золото и рассчитывайся им с начальством!..

– С начальством? За что?

– Как за что? Святая невинность! За то, что нас с тобой в настоящий бой не послали…

В словах Ферсата слышался здравый смысл, однако нравственные устои Норса оказались сильнее. Они явно отказывались капитулировать перед лицом неприглядной действительности.

– Ладно, я согласен, я буду… Но коронки…

– Боишься? – В темноте виднелись лишь белки глаз Ферсата, излучавшего сейчас одну только ярость по отношению к своему, вдруг оказавшемуся таким неженкой, приятелю. Ярость и презрение.

– Боишься ударить кадрового капрала? – ещё раз спросил Ферсат. – А я не боюсь!

Со всей ненавистью к армии, накопившейся за три месяца безжалостной муштры, он обрушил приклад своей винтовки на лицо покойного Ауэрмана. Череп, размякший от гниения, поддался, как яичная скорлупа. Не обращая внимания на Норса, который вытирал лицо от забрызгавшей его гадостной жидкости, писатель начал ковыряться во рту мертвеца.

Бывший редактор, более не способный сдерживать рвотные позывы, отвернулся в сторону и позволил содержимому своего желудка выплеснуться наружу. Он чувствовал себя так плохо в этот момент, что уже не мог более сердиться на Ферсата, нашедшего столь извращённый выход своим эмоциям. В конце концов, сейчас все солдаты «пудры» занимались тем же.

Вскрик, неожиданно донёсшийся откуда-то с правого фланга, содержал столько страха и невыразимого отчаяния, что Норса немедленно проняла дрожь. Каким-то неизвестным ещё науке чувством он осознавал, что крик этот, оборвавшийся на самой высокой ноте, являлся предсмертным, и причиной его стал отнюдь не недавний разрыв снаряда. Второе, в чём он испытывал абсолютную уверенность, это в несомненной связи данного вопля с только что осуществлёнными ими действиями по осквернению тел усопших.

Жёлто-красная вспышка винтовочного выстрела, сопровождаемая сухим, как удар кнута, щелчком, возвестила о начале первого боя их роты. Вскоре последовали другие – и отчаянные предсмертные крики.

Норс и Ферсат залегли, целясь в неясные тёмные фигуры, атаковавшие их товарищей. Внешним видом те подозрительно походили на людей в униформе, а иногда и в касках, однако в сложившихся обстоятельствах «пудре» было не до выяснения истины. Они просто стреляли в тех, кто напал на них.

К удивлению Норса, нажать на спусковой крючок и послать в сторону противника смертоносный заряд свинца оказалось гораздо легче с психологической точки зрения, нежели заставить себя изувечить мертвеца в поисках золотых коронок. Расстреляв весь магазин, он потянулся за новой обоймой; содержавшие по шесть третьдюймовых патронов, те размещались попарно в матерчатых подсумках на поясе. Что-то помешало ему; ругаясь, Норс начал высвобождать руку, зацепившуюся, судя по всему, за какую-то колючку.

Из окопов, где их с нетерпением сребролюбца ожидал Хокни, в ночной воздух взмыла осветительная ракета, затем ещё одна и ещё. В их белом свете всё стало видно, как днём, и Норс, потрясённый неестественным зрелищем, застыл, словно парализованный: со всех сторон к ним приближались мертвецы. Иные, вооружённые винтовками, даже вели прицельный огонь, прочие же предпочитали пользоваться штыками и тем, что осталось от их конечностей. Ответная стрельба солдат «пудры» не производила значимого эффекта: те, кто однажды уже расстался с жизнью, крайне неохотно возвращались в загробный мир.

Всё ещё не в состоянии вытянуть обойму, Норс не знал, что лучше в такой ситуации: богохульствовать или молиться Эзусу. Сомнения его разрешил Ферсат, сделавший и то, и другое.

– Господь всевышний! – выкрикнул он. – Эта долбаная гниль вцепилась в тебя!

Норс, подсознательно уже более нескольких секунд подозревавший нечто подобное и всё откладывавший под разными предлогами миг, когда ему придётся обернуться, на сей раз решился. В лицо ему дохнуло зловонным тленом омерзительнейшее существо из тех, что ему доводилось видеть, не исключая и штаб-сержанта Хокни. Вцепившись в свою жертву костедробительной хваткой, мертвец тянулся к лицу Норса. Из его разбитой головы текла густая чёрная жидкость, смешанная с кусочками чего-то серого, очевидно, с остатками головного мозга.