Инфиз

— Это не искусство, — вздохнула Лина, — Я была недавно в парижской картинной галерее, где выставлены всемирные шедевры, стоящие сотни миллионов скудо. Натюрморт «Банка шпрот „Рижские в масле“» и пейзаж абстракциониста «Холодильник „ФриФреш“ на рассветном лугу».

— Музыка? — предположил Хирано уже менее уверенно.

Лина рассмеялась, но смех этот был колючим и ничуть не приятным — как шипучка «Аква Фил» с повышенным содержанием углекислого газа.

— С детства ее ненавижу. Они давно добрались до музыки, Хиро… То есть, не они, а мы. Я даже не могу слушать радио. Рок-баллада «Череп и бутылка рома „Боккурди“» или джазовая импровизация «Если бы у меня была жена, она покупала бы мебель в торговом доме „Китчен-Энжел“…» Это же нелепо! Что? Литература? Даже ее переиначили на свой лад. Герои Мопассана пьют исключительно кофе «Черный герцог», а бреются только лезвиями «Уральского завода „Нептун“».

— Так в чем дело? — спросил он нетерпеливо. Не о таких вещах хочется разговаривать, когда гуляешь с девушкой вечером в парке.

— Это все не то, — отозвалась Лина едва слышно, — Когда-то мы были другими, Хиро. Мы учились, воевали, создавали, ошибались, страдали, строили, чинили… А потом у нас забрали все. Единственная наша работа — играть роль тумб, на которые вешают объявления. Мир не пытается больше что-то произвести, он пытается уговорить других это купить. Последний виток эволюции. Общество полного потребления. Иногда мне кажется, что людей и вовсе сняли с производства, как устаревшую модель швейной машинки или велосипедного тренажера. Остались только бездушные рекламные автоматы, тараторящие друг с другом. Какой-то гигантский зал торгового центра, из которого когда-то давно ушли люди… Иногда мне настолько страшно, что хочется купить самое новейшее патентованное бомбоубежище, спрятаться там, и просидеть сто лет. Лишь бы не…

Хирано не сразу понял, что Лина плачет. Ошарашенный, сбитый с толку, перепуганный, он стоял возле нее, ощущая свою полную беспомощность, и не смел даже положить руку на вздрагивающие плечи. Но она сама прижалась к нему, точно ища в нем новейшее патентованное убежище, прижалась твердыми коленями, мягкой щекой и приятной округлостью груди, согрев прерывистым дыханием его ключицу.

— Хиро… — прошептала она, глядя на него с каким-то отчаяньем, от которого ему стало жарко и холодно одновременно, — Пожалуйста… Скажи мне, что я ошибаюсь. Что я просто пугаю себя. Что на самом деле все не настолько паршиво, как мне кажется…

Он взглянул в ее глаза, ждущие ответа, и попытался найти нужные слова. Слов было много, но они путались и мешались, как скрипящие ржавые цепи, отказываясь вылазить наружу. Хирано набрал побольше воздуха в грудь. Где-то внутри него был спрятан ответ, он чувствовал его. Оставалось только извлечь, поборов сопротивление окостеневшего языка. Сердце прыгало в груди тяжелым горячим комом.

— Слушай… Я… Знаешь, у меня когда-то тоже были такие мысли… Ну, грустные что ли… Просто не сразу понимаешь, что дело не в том, что вокруг. А в самом себе. Это сложно понять. Знаешь… В общем, я купил дезодорант «Южное море» и ощутил, как внезапно все переменилось к лучшему… Окружающие перестали сторониться меня, и вообще…

Лина оттолкнула его, яростно, одним животным движением, повернулась и побежала по аллее парка. Он видел ее удаляющуюся спину и шлейф волос. Наверно, ему надо было догнать ее и сказать что-то еще. Что-то, что так и не было вытащено из недр его тела, ставшего вдруг таким большим и неуклюжим. Но Хирано понял, что это бесполезно. Есть вещи, с которыми ничего нельзя поделать. Он вдруг почувствовал обиду — на эту нелепую глупую девчонку, на которую он потратил столько времени. На ее глупейшие фантазии и лепет.

— Ну и беги, — сказал он зло вслед маленькой фигурке, которая все уменьшалась в размерах, превращаясь в угловатую темную точку, вплавленную в багрянец закатного света, — Кстати, хороший дезодорант. Уже два месяца пользуюсь, и доволен…