Информаторы (Стукачи под прикрытием)

«По-человечески» жить для Мирона оказалось очень сложно. Нужно было уважать всех тех, кого он так презирал на воле. К тому же привыкшего к лидерству Славу низвергли до общего уровня. Этого Мирон Северу простить не мог. Но и сделать он тоже ничего не мог — оставалось только скрипеть зубами.

А стычки с воровской братией у него случались регулярно, по разным поводам. Чаще всего по вине самого Мирона. Всегда номер один, он в душе не мог перебороть себя и смириться. Да и многих раздражало то, что «дачки» с воли Мирон получал регулярно, в качественном и количественном отношении гораздо лучше, чем у прочих.

Север нисколько не рисовался перед Мироном, когда отмел его попытки скорешиться. Он действительно не уважал его, как и всех выросших на перестроечной ниве авторитетов, разве что за редким исключением.

— Кто он такой? — говорил он своим корешам. — Был барыгой, затем пару ментов прикупил, пистолет в руки взял и давай ларьки на уши ставить! Все — готов «король московский»! А сам как был барыгой в душе, так и остался! Хвалится ментами купленными. Да клал я на него с прибором!

Мирон действительно имел неосторожность ляпнуть Мише, что у него крутой прихват на воле остался, за что нарвался на лишнюю зуботычину:

— Что же тебя твои козлы подчистую не отмазали? А может, они тебя сюда и упрятали, чтобы ты под ногами не путался?

Больше с душевными разговорами Мирон к смотрящему не лез. Понял, что без толку. Примкнув к Мирону, Григорий сразу ощутил это гнетущее противостояние. Оно сразу же распространилось и на него.

Держаться на плаву московскому авторитету помогали его физическая подготовка, то бишь умение хорошо драться, и все те же «дачки». Кого-то ему удавалось покупать за продукты и сигареты. Для кого-то находились деньги. За два года, которые уже провел на нарах Мирон, он заимел свои каналы среди лагерного начальства. И все же воровская зона есть воровская зона! Для Севера и его товарищей он оставался человеком вне их круга.

* * *

— Слушай, Мирон, тебя Север кличет, — облокотившись на ярус, на проходе завис один из барачных «шестерок».

— А что ему нужно?

— Он мне не докладывает, — усмехнулся щербатым ртом зэк, — поди сам и узнай! Кстати, Волдырь, и тебя тоже.

— Где он?

— В комнате отдыха.

Слава выразительно глянул на Григория и поднялся со шконки, тот вскочил со своей и пошел следом за товарищем. Зэки притихли, наблюдая за тем, как они идут по проходу. Люди догадывались, что за хорошим Мирона смотрящий не позовет. Миша только сегодня вышел из больнички, где время от времени поправлял здоровье. Прошла неделя с Гришкиной «прописки в хате».

Кроме Севера, в комнате отдыха было еще человек семь его приближенных.

— С тобой разговор отдельный, — тяжело глянув на Мирона, Север переключил свое внимание на Григория. — Тебя Волдырь кличут?

— Да.

Григорий смотрел на сидящего в центре комнаты на стуле человека. Возрастом Миша перешагнул за пятьдесят. Это был некрупный, среднего роста мужчина с небольшой залысиной на лбу. Лицо скуластое. Глаза карие, смотрят цепко — не отвернешься. Под левым глазом — кривой белый шрам.

— Что ж ты, Волдырь, едва в «хату» ступил, сразу кулаками размахивать принялся? У нас так не принято.

— Как встретили, так и ответил.

— А-а! Так тебя плохо встретили!

Находящиеся на стороне Севера зэки дружно загоготали, уловив в голосе смотрящего иронию.

— И почему же тебя так плохо встретили? — прищурился на него старый вор. Гришка ничего не успел ответить, как смотрящий обратился к своим корешам: — Еще один столичный франт выискался. Встречать его, видите ли, должны!

Те вновь загоготали, подыгрывая Северу.

— Север! Говори, зачем звал, — не выдержал нервного напряжения Мирон. — Я не пионер, чтобы на линейке перед тобой стоять!

— А ты погодь! С тобой разговор отдельный. Сейчас мальца поучат уму-разуму, чтоб впредь знал, как здороваться нужно, а затем мы и с тобой побазарим!

— Я Волдыря в обиду не дам! — отрезал Мирон, и ноги его сами встали в боевую стойку.

— Ну что же, — вздохнув, поднялся со своего стула смотрящий, — ты давно напрашивался!

Он кивнул одному из своих. Тот коротко кивнул ему в ответ. Слова были не нужны — и так было все понятно. Подручные Севера не спеша двинулись на Мирона и Гришку.

У Парфена засосало под ложечкой — он знал, что сейчас произойдет что-то страшное.

— Прикрывай спину! — сквозь сжатые зубы процедил Слава.

— О-па! — неуловимым движением ближайший к ним противник достал нож. Поигрывая пером, он сделал скачок в сторону Мирона. Едва он оказался на расстоянии удара, Мирон выстрелил ногой. Гришка успел уловить боковым зрением, как нападавшего швырнуло на его товарища, стоявшего за спиной, и оба повалились на пол.

— Ах ты, сучонок! — раздался чей-то звериный крик, и люди смотрящего кинулись на них гурьбой.

Парфен дрался с небывалым для него ожесточением. Он знал, что стоит ему только упасть на пол, и для них будет все кончено. Он пропускал удары и бил сам, стараясь держаться изо всех сил. Из разбитой губы текла кровь. По ребрам что-то полоснуло, и бок словно обожгло огнем.