Информаторы

— Детка, она едет в Калабасас, в конюшню, и, блядь, лошади всю кровь выпускает за полчаса, — говорит Миранда. — Ну то есть, черт побери, детка, бывало весьма нелепо.

— Я, например, лошадиную кровь терпеть не могу, — отвечаю я. — Слишком жидкая, слишком сладкая. А вообще я почти с чем угодно могу, но только если тоска.

— Я из животных одних кошек не переношу. — Миранда жует. — Потому что у них часто лейкемия и еще куча каких-то говняных болезней.

— Грязные, мерзкие твари, — содрогаюсь я.

Мы снова заказываем выпить и напополам съедаем еще стейк, а потом кухня закрывается, и тут Миранда сообщает мне по секрету, что прошлой ночью там, где по вторникам обычно, почти вляпалась в групповуху со студентиками из Южнокалифорнийского.

— Я потрясен типа до глубины души, — говорю я. — Ты, Миранда, порою такая паршивка. — Я допиваю «шприцер». Сегодня он какой-то чересчур шипучий.

— Милый, поверь мне, так случайно получилось. Вечеринка. Толпа дивных мужиков. — Она подмигивает, ощупывает высокий бокал «Моэт». — Ты, конечно, догадываешься, что из этого вышло.

— Ты типа просто хулиганье, — хихикаю я. — И как же ты выпуталась из… положения?

— А ты как думаешь? — дразнит Миранда, осушая бокал. — Высосала из них все подчистую. — Она оглядывает почти опустевшее патио, машет Уолтеру — тот садится в лимузин с девчонкой, которой на вид лет шесть, — и тихо прибавляет: — Сперма и кровь — отличный коктейль, и знаешь что?

— Я внемлю.

— Этим нелепым студентикам понравилось. — Она смеется, откинув голову. — Выстроились в очередь, а я, конечно, со всем удовольствием порадовала их снова, и все вырубились. — Она смеется громче, и я смеюсь, а потом она умолкает, смотрит на вертолет — он пересекает небо, из прожектора прорастает световой конус. — Тот, который мне понравился, в кому впал. — Она печально смотрит на Робертсон — швейцары окружили перекати-поле, гоняют им в футбол. — У него шея развалилась.

— Не грусти, — утешаю я. — Ты отлично провела вечер.

— Пойдем, успеем в Вествуд в киношку, — предлагает она, и глаза у нее от этой мысли загораются.

После ужина мы идем в кино, но сначала покупаем в «Вествард-Хо» два больших стейка с кровью, съедаем их в первом ряду, и я заигрываю с двумя студентками, одна спрашивает, где это я добыл такой жилет, у меня изо рта свисает мясо, а Миранда купила даже салфетки.

— Я тебя обожаю, — говорю я ей, когда начинаются трейлеры. — Потому что у тебя подход правильный.

В другом клубе — в «Буйстве» (произносится на французский манер) — я нахожу псевдочувственную суку калифорнийскую, и она явно по правде тормознутая и тупая, будто обкурена в жопу, или напилась, или еще что, но у нее офигенные сиськи и тело ничего себе, не слишком тяжелое, может, немножко чересчур тощая, и пустота ее меня в принципе заводит.

— Я обычно тощих телок не выношу, — говорю я. — Но ты классно выглядишь.

— Тощие телки не канают?

— Эй, да это шутка.

— Да? — спрашивает она — устало, изможденно.

— В общем, ты мне по кайфу.

Мы садимся в машину, едем к Долине, в Энсино. Я рассказываю анекдот.

— Как называется эфиоп в тюрбане?

— Это что, анекдот?

— Ватная палочка, — говорю я. — Умора. Даже ты должна согласиться, что просто обхохочешься.

Девчонка слишком обкурена, ответить не в состоянии, однако ухитряется бормотнуть:

— А тут где-то Майкл Джексон живет?

— Ага. Приятель мой.

— Я поражена, — неблагодарно отвечает она.

— Я только на одной тусовке был, после «Победного турне»[82], и дерьмо это было страшное, — рассказываю я. — Терпеть не могу с черножопыми тусоваться.

— Ничего поприятнее ты, конечно, сказать не мог?

— Расслабься, — вздыхаю я.

У меня в комнате ей по кайфу, и мы дико ебемся, и когда она уже кончает, я лижу и жую кожу у нее на шее, задыхаясь, пуская слюни, языком нахожу яремную вену и пускаю кровь, и девчонка смеется, и стонет, и кончает еще мощнее, кровь бьет мне в рот струей, ударяет в голову, а потом начинается что-то странное, и я совсем вымотан, меня тошнит, приходится скатиться с девчонки, и вот тут-то я понимаю, что девчонка не пьяна, не обкурена, что она на каких-то, как она теперь объясняет, «непростых, блядь, наркотиках».

— Экстази? ЛСД? Опиаты? — давлюсь я. Она лежит, молчит.

— Ох боже мой, нет. — И я уже догадываюсь. — Это ж… героин, — хриплю я. — Ох блядь. У меня теперь конкретный трип.