Информация

Визжащий скрежет прекратился, в тамбуре затопали; потом отчетливо, словно второй, хлипкой, обитой дерматином двери не существовало, прозвучал вопрос:

– Какая шестьдесят пятая?

И женский голос так же отчетливо ответил:

– Вот эта, слева.

Меня окатила горячая волна счастья: «Не моя!» Моя квартира была шестьдесят четвертой.

И новые мощные и наглые удары, но уже нестрашные – не ко мне.

Я глотнул водки прямо из бутылки и на цыпочках побежал в прихожую. Приложился к глазку.

В тамбуре толклись три милиционера (у одного я заметил на шевроне надпись «Служба судебных приставов»), пожилая женщина, которую несколько раз и довольно давно видел возле лифта, и еще один мужчина в синем комбинезоне, с «болгаркой» в руках.

– Откройте! – колотя кулаком в жестяную набойку возле замка, кричал один из милиционеров. – Откройте, иначе будем ломать! – Он обернулся к женщине: – Вы точно уверены, что они там?

– Ну я же уже говорила… Я и вызвала вас, когда увидела, как он в подъезд вошел. С утра наблюдала.

– Откройте дверь! – продолжил колотить милиционер. – Откройте, милиция!

В общем, замок сломали, вошли в квартиру. А дальше – визг, ругань, громыхание мебели… Я вернулся в столовую, плотно закрыл дверь. Включил телевизор, выпил, закусил ветчиной. Кряхтя, как после рабочего дня, лег на диван. Наблюдал за той легкостью, что гуляла, резвилась внутри. Хотелось смеяться и плакать от счастья. Наверняка нечто подобное чувствует уцелевший в катастрофе…

Позже узнал: оказывается, соседи, муж с женой, снимали эту квартиру у старушки. Та умерла, а они продолжали жить, и уже не платили дочери умершей. Дочь и не хотела денег – требовала, чтобы они съехали. Около года, оказывается, длилась эта война, с судами и разборками, и вот завершилась принудительным выселением.

Дверь в квартиру женщина починила, а вот стальная так и осталась с разрезанным замком. Я несколько раз говорил, что надо бы что-то сделать, исправить, хозяйка соглашалась, но ничего не предпринимала. И до сих пор стальная дверь бесполезна. Сейчас это, естественно, меня напрягает предельно – любой урод с двух пинков может оказаться у меня. Не говоря уж о тех, кто решил со мной разобраться. Единственное, наверно, что их удерживает, – уверенность, что меня здесь попросту нет. Свет я не зажигаю, не отвечаю на телефонные звонки, передвигаюсь по комнатам осторожно и тихо, как мышь. В основном сижу в уголке, в закутке без окон, набиваю в ноутбуке свою историю.

Да, начал-то я про Наталью, но опять сбился на другое, тоже, как мне кажется, важное. По крайней мере, дополняющее картину.

А с Натальей… В общем, она периодически наседала на меня с требованием решать вопрос насчет долга. Причем речь велась в основном не о том, чтобы я выплачивал срочно эти миллионы, а чтобы погасить ее долг передо мной за счет моего.

Несколько раз она звонила сама, минуя представителя. Сначала – весной-летом – предлагала относительно спокойно, вроде бы делая мне одолжение, уменьшая мою сумму, потом – более настойчиво, подключив Лиану и Макса (они писали мне на имейл, звонили по телефону, а позже по скайпу, который я с какого-то хрена взял и установил; что меня задело, так это активность Макса, наверняка подогретая Натальиными обещаниями что-нибудь ему заплатить в случае удачного исхода, – денег-то у него теперь не водилось).

И чем ближе подступали рождественские каникулы, тем мощнее давила Наталья. Видимо, решила съездить с муженьком и ребенком куда-нибудь за границу, а тут угроза, что ее тормознут на таможне по стоп-листу.

Я стабильно, но довольно мягко, дипломатично отказывался от ее предложений. Но одна ее выходка меня взбесила, и я сорвался.

Дело в том, что после увольнения Руслана из агентства решил сваливать и я. Во-первых, дни, проводимые в этом гибнущем учреждении, можно было употреблять на зарабатывание неплохих денег во фрилансе, а во-вторых, – быть с Ольгой, в которую я уже всерьез влюбился, и делать вид, что мы с ней всего лишь коллеги, было тяжело и неправильно, почти невыносимо. Лучше встречаться по вечерам и тогда уже не скрывать своих чувств.

Так или иначе в начале ноября я уволился, а буквально через неделю-полторы мне позвонила бухгалтерша из агентства и сообщила, что пришла бумага с требованием удерживать из моей зарплаты двадцать пять процентов. Требовала этого моя бывшая жена. В ответ ей отослали другую бумагу, что я с такого-то числа в агентстве не работаю, и копию приказа об увольнении.

– Вот сука! – недоумевал я. – Что ей неймется?!

Несколько дней переживая этот случай, я пил и вспоминал (в который раз за последние четыре года), как мы с ней познакомились, как не могли друг без друга тогда, в первые месяцы знакомства, как я перетащил ее в Москву; свадьбу вспоминал, поездку в Париж, прогулки по Елисейским Полям и ее восторг на смотровой площадке Сакре-Кера, наши не такие уж плохие дни в Москве…

Как раз тогда позвонила на скайп Лианка. Я пил виски, копался в Интернете, и тут забулькало, на экране высветилось имя «Лиана».

Я механически нажал «ответить».