Информационно-семиотическая теория культуры. Введение

Хотя в последнее время острота полемики по поводу проблематики развития культурологии заметно спала, ситуация в этой науке остается парадоксально противоречивой: сущность ее объекта познания, т. е. сущность культуры, так и остается предметом дискуссий; продолжает шириться список определений, претендующих выразить эту сущность, но в то же время культурология демонстрирует едва ли не все признаки развития. Подобная ситуация в истории науки – не редкость, и она, как правило, является индикатором назревающих в недрах науки качественных (парадигмальных) сдвигов в развитии, что, разумеется, вполне относимо и к культурологии.

И в самом деле, как показывает анализ, существует целый ряд признаков, дающих основание полагать, что в культурологии явно зреют подобные сдвиги и перемены. Об этом свидетельствует, прежде всего, означенный характер ее внутренних противоречий. Так, если судить по критериям наукометрии, культурология, как уже подчеркивалось, демонстрирует целый ряд признаков успешного развития: достаточно активно публикуются статьи и создаются монографии, нередки также конференции, конгрессы и симпозиумы; существуют различные формы самоорганизации и профессиональной коммуникации культурологов. А что касается культурологических дисциплин, они институционализированы и представлены практически на всех уровнях и ступенях образования. Но, в то же время, ключевая проблематика этой науки – онтологическая сущность культуры, ее предметное пространство и ее методологические ориентиры (в том числе прикладные, технологические), а также место культурологии в системе социально-гуманитарных наук, остается предметом дискуссий на протяжении всего периода становления и развития культурологической науки в постсоветской России.

Характерна в этом плане позиция одного из ведущих философов современной России И.Т. Касавина: «вряд ли можно считать культурологию отдельной научной дисциплиной, наряду с философией, социологией, этнологией и прочими науками» [1]. И широко известный культуролог В.М. Межуев выражает подобное сомнение, но в более дипломатичной формуле: «существование особой науки о культуре остается пока под вопросом» [2], хотя в последнее время он часто выступает на культурологической арене как участник процессов формирования и легитимации отечественной культурологии в статусе самостоятельной науки. Но особенно категорична позиция Ю.М. Резника, настаивающего на том, что «претензии культурологии на статус „главной“ или единой науки о культуре следует признать необоснованными, а действия группы носителей такой позиции – неприемлемыми» [3].

Возможно, эти оценки излишне резки, в чем-то грешат преувеличением. Однако, любой, кто сколь-либо внимательно следит за процессами роста отечественной культурологии, не может не заметить хотя бы ее следующих, неоднозначных особенностей. Здесь едва ли не в равной мере дискурсивным вниманием пользуются, скажем, далеко не общепризнанные историко-культурологические концепции Л.Н. Гумилёва, отечественная софиология, устаревшие идеи неокантанства, а также яркие по форме, но, увы, не столь глубокие смыслом концептуальные изыски постмодернизма. К этому надо добавить, что отечественная культурология в значительной мере бытует как этнокультурология (региональная культурология), которая, мягко говоря, недалеко ушла в своих методах от натуралистического описательства феноменов культуры, характерного для этнографии (не говоря уже о том, что наша этническая культурология страдает излишней самокомплиментарностью, в ущерб научной объективности).

Конечно же, как и в любой другой науке, на ниве культурологии трудятся немало талантливых ученых; в рамках этой науки выдвигаются интересные идеи, продвигаются и развиваются современные методы научного познания, предпринимаются также и усилия к развитию форм и к росту уровня коммуникации в научно-культурологическом сообществе.

Однако ситуация в целом такова, что в нашей культурологии пока отсутствуют четкие, общепризнанные и разделяемые в научном сообществе (или его подавляющим большинством) парадигмальные контуры, которые обеспечивали бы (как это имеет место в любой науке):

– системность методологии и ее структурированность;

– общность (общепризнанность) объектной (культурологической) картины мира и ее онтологических элементов;

– иерархию проблемно-тематических приоритетов данной науки;

– системность ее объяснительных и интерпретационных принципов и схем;

– общность базового набора важнейших культурологических категорий.

В отечественной культурологии пока многое обстоит иначе: здесь, как правило, доминируют «авторское видение онтологий», «изящное описание» феноменов, событий и лиц, а также импровизационная герменевтика.

Да и мнение многих коллег, что «культурология – это новая наука, находящаяся выше и вне теоретико-методологического инструментария и предметных рамок других наук», читается не иначе как своеобразный «манифест свободы» культурологического дискурса от «стеснительных рамок строгостей и скукоты» общепринятых принципов и правил научной методологии.