Информационные войны XXI века. «Мягкая сила» против атомной бомбы

Пирамида государственная устроена именно таким образом, что когда что-то становится законом, оно по этой пирамиде по цепочке идет от более высшей власти на нижние этажи: указ издается президентом, передается своей администрации, администрация отписывает губернатору, губернатор еще дальше, и так оно функционирует, дает обратную связь, принимаются новые решения. Как только убирают это главное звено, без которого сразу все встает в ступор, все сыпется, государство разрушается, хотя вроде бы убрали одного человека. Так перформативно устроено государство, что без подписи, без последнего решения не может существовать. Две одинаковые по содержанию бумажки о назначении, например, губернатора отличаются только тем, стоит ли на ней подпись президента или нет, и к исполнению принимается бумажка с подписью, вроде бы закорючка маленькая, но должен быть в государстве тот, кто ее ставит, и без этого первого или последнего лица государства не существует. Так же как в шахматах нельзя играть, если королю поставили мат, даже если все остальные фигуры на доске. Поэтому монарх он как бы экстерриториален, он запускает закон, то есть тот, кто делает закон законом – он не может быть подзаконным, потому что стоит над законом, он делает закон законом и он его запускает. Он, как Пушкин говорил: «В государстве должен быть единственный человек, кто выше закона». Поэтому неотъемлемым его правом является право помилования. Например, по закону человека могут осудить, а президент имеет право его помиловать, президент имеет право вводить чрезвычайное положение, когда отменяются все законы, ибо положение того требует, и начинает непосредственно руководить.

Или, например, право президента издавать указы, когда произошла ситуация, не прописанная в законах, президент устраняет данный вакуум своим указом, до тех пор, пока Дума или кто-то еще не придумает закон, который будет это регулировать. Именно он единственный стоит выше закона, ему принадлежит суверенитет, а не народу, как это написано в конституции. Я говорю крамольные вещи, потому что ну не может весь народ стоять вне закона, потому что все это вырождается в ту самую охлократию и демократию в худшем смысле этого слова.

Несмотря на традиции, многие мыслители абсолютизируют этот момент, это консервативные мыслители, они опираются на власть первого лица, всегда стараются ее подчеркнуть, всегда стараются ее найти, историю пишут как историю царей и игнорируют другие части. И есть другие мыслители, которые абсолютизируют элиты, они говорят, что в любом случае один в поле не воин, даже будь он семи пядей во лбу, все равно он опирается на тех, кто будет помогать деньгами, на источники донесения информации, журналистов, политиков, пиарщиков, советников, на тех, кто умеет управлять большим хозяйством, большими политическими системами. Это системообразующие люди, некое образованное меньшинство, которое знает больше, чем все остальные, и которое это знание использует на поддержание этого целого, то есть – это та самая элита. Эта вторая традиция показывает, что как раз элита ставит президентов и первых лиц, манипулирует народом и решает, куда народ пойдет и что будет делать, сменит неугодного царя, устроят путч, заговор, именно ей принадлежит тайная власть. Элита не является закрытой как некое тайное правительство, которое сидит где-то тайно и собирается в тайных местах, элита – публична, это правительство, это высшие классы предприниматели, начальство всех видов, которое открыто и публично лидирует, ведет народ, руководит. Хотя есть и тайные пружины и непубличные люди в ней.

Есть третья традиция, которая говорит, что как ни крути, а власть всегда принадлежит народу, и все элиты и президенты до тех пор могут руководить, пока народ это терпит, и в результате холода, голода или других вещей, которые для народа оказываются значимыми, он свергает всех подряд и элиту, и этого самого президента, поэтому, прежде всего в народе нужно видеть этот источник власти.

Как бы эти традиции не враждовали, наверное, в каждой из них есть доля истины, но на самом деле еще Гегель заметил, по поводу Аристотеля, который разделил эти государственные устройства, что каждое из государственных устройств содержится в любом государстве, и каждое государство является и монархией, и аристократией, и республикой, то есть в нем все совмещено. В хорошем государстве воплощается справедливость и каждая из трех составляющих частей находится на своем месте: народ представлен законодательными и представительными органами власти, элита представлена открытым ответственным правительством, когда я – министр, и я отвечаю за это, а не олигарх, который за мной стоит, и открытой публичной властью первого лица, которое запускает эти все законы.