«В декабре 1965 года, перед отъездом на соревнования на приз им. Мельникова, Инга сказала, что ей бы хотелось встречать Новый год с нами, но определенно она ничего не сказала. О том, как она думала уйти на Новый год от Геннадия, я ее не спрашивала, считая, что она сама взрослый человек и сама знает, как ей поступить. 28 или 29/XII – 65 года мне Инга позвонила опять, сказала ориентировочно, что, возможно, Новый год будет встречать с нами. Я опять не спрашивала Ингу, как же она уйдет от Геннадия» (т. 1, л. 169, об.).
И все же 30 декабря Инга, набравшись решительности, сказала Воронину, что хотела бы справить на этот раз Новый год без него. Пойти во Дворец съездов, там устраивался бал. Сказать всей правды, что она решила окончательно с ним порвать, не хватило духу. Именно на это обстоятельство он потом и упирал: что он ее отпустил и у них все было хорошо, что они выпили шампанского и он ее проводил до такси. А все предыдущие события – его пьяные выходки, оскорбления, рукоприкладства, которые окончательно склонили Ингу к принятию решения о разводе, – он старался обходить стороной, показать себя обманутым.
Потом, по его утверждениям, он ее до самого утра ждал на улице, все глаза просмотрел, звонил во Дворец съездов – там никакого бала не было, почувствовал себя оскорбленным, обманутым, стал названивать, искать ее всюду, приезжал к матери Инги, спрашивал, где она, устраивал там сцены, ездил к тренеру Горкунову.
Впрочем, чтобы не быть голословным, приведу два показания – нашей мамы и тренера. В них как раз зафиксированы события последних дней жизни Инги.
А. М. Артамонова, мама: