Инга. Мир

— Вернулся ее муж. Который Витька. Она к нему на свиданки стала бегать, мне стала врать. И еще похорошела. Стала… Светлая стала, понимаешь? Я сперва ждал, вдруг скажет, чего там у нее, после думаю, роман крутит с кем. Обозлился страшно. Выследил. В баре, сидят, пьют что-то там нарядное, сок с фруктами, а после он ее танцует, крутит, она на руки падает к нему, а все хлопают, смеются. Ох, было мне херово. Вот думаю, еще один кандидат — на придушить. И тогда я сорвался. Гад я был. Если бы сам, купил водки, да сел где на лавке. Пошел бомжевать. Так нет. Я блядь, купил отличного вина. Три бутылки для начала. И стал Ленку поить. Сам! Втихую. Чтоб дома была, чтоб знала — ночью в спальне будет нам с ней коралловый атолл и пальмы. А чтоб не думать, что я такой скотина, бабу обратно в алкаши загоняю…

— Ты пил с ней, — сказала Инга, — да? Ты стал пить с ней.

— Да…

— Господи. А как же мальчик? Серый, ты совсем идиот? Сволочь ты такая. Он же!..

— То все коротко было. Я Лелика отвел к старикам, наврал там чего-то, кризис у нас и надо повыяснить. Пусть говорю, у вас недельку. Инга, не пили ты меня, у меня до сих пор перед глазами лицо Лики, как она кивает и меня жалеет, меня! Стала виниться, вот мол, Ленка, характерная, я говорит, знала, что ненадолго ее хватит, но дочка, понадеялась я, вдруг и правда, семья у вас. Ты говорит, Сережик, меня прости. А я морду кривлю жалостную. Да, Лика, да. Не переживай, справимся. А сам думаю, скорее, обратно, чтоб Ленку не пропустить, а то вдруг свалит к своему козлу. Ну то оказалась правильная неделя. Круто мы ее провели. Как в фильме ужасов. И с дома она сбегала босиком ночью, а я за ней гнался, ловил ее на шоссе. И я в ванной запирался, а она билась в двери, чтоб я значит, вены себе не порезал. А больше этого, с койки мы не вылезали. Секс. Прям вот там засыпали и просыпались. И снова.

Он потянулся, взял ингину руку в свои, ужасаясь тому, какая она мертвая, послушная. Нагнулся, дыша на вялую ладонь, лежащую, как перепуганный насмерть зверек.

— Падать, оно — сладко. Когда летишь и в ушах ветер. Я прыгал, я это сильно хорошо знаю, ляля моя. Ступил и сразу в сердце шибает — нет назад шага, все поздно, только вниз. Как умеешь. Вот со скалы я умел. А в жизни, получается, нет.

Пальцы в его руке шевельнулись. И он выдохнул, осторожно радуясь этому.

— В жизни Ленка меня поучила. Проснулся, голова как чугунок, глаза разлепил, а она сидит, смотрит. Я подумал сперва — Лика, что ли, пришла? Сильно похожа. Потрогала мою щеку и говорит, ласково так, не вышло у нас, Сережик, и хорошо, что не вышло. Через три дня я к врачу, Витя меня уже записал. Сказал, вернется, только если я завяжу совсем. Я завяжу. И даже не из-за него, а просто — неправильно это все. Я — Елена прекрасная. И надо соответствовать. Точка.

Поцеловала меня и встала, косу свою заплела, на спину кинула. И пошла прибираться, бутылки наши складывать, окурки в пакет. А лицо — светлое. Повернулась и за меня стала волноваться. Тебя говорит, записать тоже? Ты как? А я лежу, верчу за ней головой, думаю, вот Горчик, кончается еще одна твоя жизнь. А с виду бравый такой: не, я мужик, у меня всегда есть отличный способ — глухая завязка, ни капли в рот. И так всю жизнь. Справлюсь. Ленка одевается, и что-то мне там про вечер, про после работы, да чего на ужин… Я киваю. Ушла и я собрался. Старикам позвонил уже с вокзала. Хорошо, не сезон, билеты были. Так они приехали, провожать. Лика меня всего слезами обплакала. И знаешь, чего сказала? Ты говорит, ехай, и найди свою ляльку, свою летнюю девочку. А без нее не будет тебе жизни, нигде и ни с кем. Хватит уже пробовать. А замужем если, ну так уведи.

— И ты, конечно, послушался, — сердито сказала Инга, — уж так послушался, приехал и нашел! Это значит, десять лет назад было, получается. А не было от кого уводить, чтоб ты знал, дурак Сережа Бибиси. Не было мужа.

И добавила мстительно:

— Мужики были. А как же. Да все на разок, на два. Ты чего?

Задыхаясь, выбралась из-под него, дернулась, пытаясь расцепить железные руки на своей талии. Пугаясь, потребовала:

— Да пусти ты! Кричать, что ли?

— Прости! — закричал вполголоса Горчик, — да прости, блин. Как подумаю, что лежала с кем.

Расцепил руки и свалился, глядя в потолок и кривя лицо, как от горького во рту. Инга легла рядом, касаясь его плечом и бедром. На всякий случай напомнила:

— Говорил — меня тебе никогда. Бояться в смысле.

— Так и есть. Никогда. Только кончай меня упрекать. Я вернулся, да. Снова в Симфе работал, в том же магазине. Только уже вечерком с пацанами садился и чинно водочку квасил. Работа днем, бухло вечером. Не через край. Боялся, что этот вернется, с мордой. Но спать хоть как-то ж надо! Мужики, ляля, они другие. Годами так могут. А на жизнь рукой махнул. Тебя вспоминал когда, на набережной. Такая чистая вся. В платье этом, с лямками. Будто в роднике тебя купали. И тут вдруг я — драсти драсти, бухой грузчик с магазина. Ни хаты, ни бабла. Ни учился нигде.

— Как не учился? А художник этот? Столичный?

— А диплом?