Читаем Инга. Общий файл полностью

Инга молчала, ловя разбегающиеся мысли. Дорога была пуста, тускло светили редкие фонари, Горчик ждал и только время от времени дергал плечом, когда особо громкий комар зудел у щеки. Не отрывал глаз от ее растерянного лица. И Инге захотелось его убить, за то, что этому, с прицельно узкими глазами и говорить ничего не надо, ври или не ври, а он смотрит и все на ее лице читает.

- Не хочу, - честно ответила она, - но покажи, все равно.

Серега усмехнулся и длинно сплюнул в сторону.

- Пожалеешь ведь, - предупредил, отворачиваясь и идя впереди.

- И пожалею, - угрюмо сказала она в узкую спину, - тебе-то что.

И пошла следом, свирепо злясь, что проклятый день никак не кончается.

У спящего закрытого киоска Горчик не повернул наверх, а пошел дальше, не глядя, идет ли она следом. Она шла, держа в руке выключенный фонарик. Эта дорога, что виляла меж старых сосен парка, вела в другую часть поселка, еще три поворота и откроется горсть неярких огней, в небольшой долинке - домики, все с пристроечками и крошечными верхними этажами. Тоже три небольших улочки, прихотливо вьющихся по лесистым склонам, днем и не поймешь, что тут не одна дача, а много домов настроено, только красные крыши кое-где торчат над темной зеленью, а другие спрятались и не видно их. Но все тот же поселок Лесное, но прямого выхода к морю там нет, сплошные кручи. Так что купаться все идут через парк, мимо Ингиного Лесного и дальше вниз, к набережной.

Из-за поворота выступили три черных фигуры, и она, отвлекшись от рваных размышлений, остановилась, по спине поползли нехорошие мурашки. Соврал? Специально завел подальше от домов, и сейчас они ее окружат, и тут уже кричи не кричи, да и крикнуть не дадут...

Она не успела в очередной раз мысленно обозвать себя дурой, а Горчик оглянулся и, кивнув, сказал:

- За дерево встань. Погодь, я щас.

Разболтанной походкой прошел дальше, не вынимая рук из карманов, заговорил о чем-то негромко, спросил, выслушал ответ. Кивнул, и, отвечая на невнятный вопрос, смешанный с гыгыканьем, отрицательно покачал головой, засмеялся тоже. Инга стояла за шершавым стволом, смотрела на краешек плеча и отставленный острый локоть. За ним переминались фигуры парней, так далеко и ветки загораживают, не поймешь кто. Но скорее всего Мишка Перечник, и Валька Сапог. Они всегда с Горчиком ходят. Черт, да что она делает тут!

Пока оглядывалась, соображая, не убежать ли, Горчик вернулся.

- Пошли?

Дорога впереди была пуста. Высовывались на нее тонкие ветки кустарника, поблескивали в асфальте слюдяные крошки.

- Чего молчишь? - он шел рядом, шаркая по блесткам старыми сандалетами.

- Я думала. Думала, специально ждут. Когда я...

- Дура ты, Михайлова, - задушевно сказал Горчик.

И она согласилась, кивая:

- Угу. Я знаю.

- Ладно. Пришли уже.

Он свернул в гущу черной зелени и полез куда-то вверх, треща ветками. Инга подумала секунду и полезла следом, наклоняя голову, чтоб не цепляться за путаницу ветвей и листьев. Сердце застучало сильнее. Во рту снова пересохло.

- Тихо, - вполголоса сказал Горчик и, нащупав ее руку, подтащил к себе, - забор сейчас, не ломись, как медведь.

Крадучись, они прошли вдоль штакетника, увитого непременной ипомеей. Инга трогала на ходу спящие цветки, просила их, пусть все не так и страшно, сидят, пьют чай. Но сердце мрачно стучало, укоряя - зачем пошла, ведь знаешь, что он тебе сейчас покажет, не маленькая, каждое лето видишь всякое, на то он и южный поселок, куда едут, как этот сегодняшний на полянке, чтоб - приключение.

И, отпуская равнодушно исчезающие в темноте цветки, знала, все равно дойдет. И посмотрит.

- Вот, - хрипло сказал Горчик и, толкнув ее к белой неровной стенке, поставил перед окном, завешенным складками кружевного прозрачного тюля. В небольшой комнате мерцала свеча, одна створка была открыта, занавеска висела криво, наискось открывая теплое красноватое нутро, и оттуда, вместе с резким дымком травяной китайской спирали, исходил тихий шепот и смех, тени вскидывались, перекрывая свечу, и упадали, блестя мокрой от пота кожей на обнаженной спине. И кладя розовые блики на белые волосы женской головки, еле видной за мужскими плечами.

Инга стояла, не замечая, что Горчик держит ее за локоть. Занавесь, открывая плечи и головы, прятала в тонких прозрачных складках, одновременно показывая - продолжение голой мужской спины и напряженные стройные ноги, скрещенные над загорелой поясницей.

Пламя свечи запрыгало, замелькало, будто подстегнутое тихими стонами, что все убыстрялись, повторяясь и повторяясь.

- Ах-ах-ах, - говорил маленький огонек, и сердце Инги дергалось, в такт ударяясь в ребра, больно-больно-больно...

И вдруг замерло все, закаменело. И, застыв сама, она вязко припомнила, вот только что был крик, тихий, сдавленный, но крик, и поверх него - мужской стон, со смехом. А нет уже, и осталась только цепкая рука на ее запястье, дергала, шепот тыкался в пылающее ухо:

- Пошли. Быстро!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Книжный вор
Книжный вор

Январь 1939 года. Германия. Страна, затаившая дыхание. Никогда еще у смерти не было столько работы. А будет еще больше.Мать везет девятилетнюю Лизель Мемингер и ее младшего брата к приемным родителям под Мюнхен, потому что их отца больше нет – его унесло дыханием чужого и странного слова «коммунист», и в глазах матери девочка видит страх перед такой же судьбой. В дороге смерть навещает мальчика и впервые замечает Лизель.Так девочка оказывается на Химмель-штрассе – Небесной улице. Кто бы ни придумал это название, у него имелось здоровое чувство юмора. Не то чтобы там была сущая преисподняя. Нет. Но и никак не рай.«Книжный вор» – недлинная история, в которой, среди прочего, говорится: об одной девочке; о разных словах; об аккордеонисте; о разных фанатичных немцах; о еврейском драчуне; и о множестве краж. Это книга о силе слов и способности книг вскармливать душу.

Маркус Зузак

Современная русская и зарубежная проза