Ингуши

Лет сорок назад пятнадцатилетний юноша, отец рассказчика, был очевидцем следующего случая кровной вражды в горах. К-вы подозревали в краже лошадей У-вых и сделали нападение на их жилище. Дома в это время находился лишь один больной и дряхлый старик У-в. К-вы ограбили дом, надругались над стариком, сбросили его с кровати на пол и, похитив очаговую цепь, что считается большим бесчестием для ингуша-горца, удалились. У-вы, вернувшись домой, нашли, по их словам, старика на полу мертвым, похоронили его с честью в своем «фамильном» могильнике и, обвинив К-вых в убийстве, объявили их своими кровниками. Однако, К-вы были твердо убеждены в том, что старика они не убивали, и, подозревая что-то неладное, подослали человека к могильнику У-вых, которому поручили выкрасть труп старика, чтобы осмотреть его и установить, отчего он умер. В черепе трупа они обнаружили длинную железную иглу от гребня для чесания шерсти. Ее, очевидно, забили больному в голову сами У-вы для того, чтобы был повод объявить кровную вражду К-вым и тем отомстить за грабеж и замести следы конокрадства. Когда К-вы объявили о своей находке У-вым, последние, чтобы окончательно запутать дело, пошли войною на дом К-вых. С собой пригласили они одного слабоумного старичка из своих дальних родственников. Старичок доверчиво побрел за ними к месту осады… Здесь во время перестрелки один из главарей У-вых собственноручно незаметно пристрелил старичка из пистолета и с громкими воплями стал оплакивать его труп и укорять К-вых за это новое убийство: «Мало вам того, что вы надругались над нашим домом, убили нашего родителя, обесчестили его могилу, вытащив из нее труп, теперь вы совершили еще новое убийство. Вы убиваете самых „знаменитых“, самых видных людей из нашего рода. Не будет вам пощады, пока не дадите нам полного удовлетворения!». Так как К-вы уступали силой У-вам, им пришлось на все согласиться и в придачу к украденным лошадям уплатить еще 2 полные платы за кровь за эти два подложные убийства. Отец рассказчика вместе с многочисленной молодежью был очевидцем этого случая и сам участвовал в пиршестве, которое тогда устроили нападавшие У-вы, получив от осажденных обычного быка для угощения своего войска.

Если в стычке ингуш не убит, но получил ранение, то с виновника требуют плату за рану, которая называется по-ингушски «примирением» («тоам»). В этих случаях надо решить целый ряд сложных и спорных вопросов: насколько тяжела рана, не безобразит ли она внешний вид раненого (рана на лице) и какую плату определить за нее. Плата исчисляется по обыкновению в быках и коровах, а прейскурант, т.-е. список цен за раны различного рода и величины, разработан у ингушей до тонкости, хотя хранится он только на память в головах ингушских знатоков судебного дела — местных «юристов». Различными ценами платят ингуши за каждый отрубленный палец, отрубленную руку и так далее; рана на лице оценивается дороже, чем рана на теле, а величина ее измеряется величиной зерна или шириной пальца. К наиболее крупным увечьям причисляется потеря половой способности, оплачиваемая половиной платы за кровь, т.-е. шестьюдесятью коровами, и потеря глаза, оцениваемого еще дороже: в 90 коров. Если ранение было соединено с болезнью, то виновник должен оплатить все расходы по содержанию и лечению больного. В случае выздоровления он уплачивал выздоровевшему еще особую «постельную корову», т.-е. корову за лежание в постели («метты йетты»). Если же больной умирал до полного выздоровления от раны, хотя бы совсем от другой причины, несчастный виновник должен был отвечать, как за убийство. Вот рассказ об одном из таких случаев, который пришлось слышать нам в горах.