Инициация

Солнце чужого мира низко висело над кромкой холмов, тени отливали лиловым и алым. Небо начинало темнеть, из бело-голубого превращаясь в раскаленное железо, и на нем полосой битого стекла рассыпались звезды. Дом, холодный и бесформенный, ждал, спрятавшись за парой кленов. На дорожке были припаркованы машины Курта и Аргайла. Изгибы ослепительно сверкающей стали и стекла, казалось, принадлежали хорошо сохранившимся реликвиям из музея человечества, спустя много веков, после того как само человечество было стерто с лица земли. Дон еле переставлял ноги от изнеможения, но его мозг продолжал фиксировать происходящее, делая все более страшные умозаключения.

Палая листва, покрывавшая гравий, приглушала хруст шагов. Дон направился к задней двери дома. Стук сердца отдавался в ушах. Он и раньше не чувствовал себя здесь в безопасности, а уж теперь… Он раскрыл дверь, и они вместе с Туле шагнули навстречу неизвестности.

Кухня, залитая тусклым лиловым светом, была похожа на пещеру.

Привычные звуки были еле слышны или не слышны совсем: капли падающей из крана воды, поскрипывания и постанывания старого дома, щебет птиц во дворе — все затихло или исчезло. Воздух был насыщен электричеством, как перед грозой, и Дону показалось, что его обступают силы тьмы.

В этой неестественной тишине раздавалось лишь жужжание мухи, бьющейся о стекло над мойкой. Голоса миллионов обреченных душ, слившиеся в пронзительном гуле, при виде неумолимого рока, который явился из глубин вселенной и надвигается на них, заслоняя горизонт. Он так и видел перед глазами эти призрачные лица, пока не сморгнул, прогнав их; он подошел к окну и, секунду помедлив, прихлопнул попавшую в западню муху, одним ударом покончив с миллионами несчастий.

— Почему ты, дорогая? — спросил он у пятна на стекле. — Чем вы, Моки, так отличаетесь от всех остальных приматов на нашем шатком-валком земном шарике?

Он открыл кран и глотнул воды, которая ожгла его, как кислота, и огляделся вокруг, ожидая следующего поворота событий, нового знака, наступления того, что неминуемо должно было его настигнуть. Он заметил, что дверь погреба приоткрыта сантиметров на десять. Мрачно улыбнулся, подошел к двери, распахнул ее и, стоя на пороге, уставился в пахнущий плесенью мрак и скрытые в нем тайны.

— Ради всего святого, не надо, пап, — произнес Курт.

Он стоял возле кухонного стола. Волосы его растрепались, глаза вылезали из орбит, одежда, забрызганная кровью, была изорвана, будто он кубарем скатился с горы. Он был весь в грязи. Сломанная левая рука бессильно болталась.

— Отойди на хрен от этой гребаной двери.

Оглянувшись на сына, Дон слегка покачнулся, влекомый притяжением лестничных ступеней, тянущих его вниз и ждущих его падения. Он схватился за раму, оперся на нее и перевел дыхание:

— Ты жив. А где Аргайл?

— Жив, да. Аргайл… Дяди Аргайла больше нет. Эти ублюдки забрали его.

Курт шагнул к кладовке. На нем был только один ботинок, и на полу остался кровавый отпечаток, похожий на след от мухи на стекле.

Дон отчаянно хотел подойти к сыну, обнять его, но все силы уходили на то, чтобы мертвой хваткой цепляться за дверную раму, не давая космическому хоботку засосать себя внутрь.

— Что там случилось?

Курт беззвучно рассмеялся, и плечи его затряслись. Он отхлебнул из бутылки хереса, оставшейся от последней вечеринки. Затем с заметным усилием взял себя в руки и ответил:

— Они появились прямо из деревьев и схватили его. Аргайл не мог бежать, папа. Больная нога. Он даже особенно и не пытался. Стоял, размахивая тростью, и кричал. Я оставил его там. За мной эти говнюки не гнались. Мы заплатили кровавую мзду за то, что зашли на их территорию, и они отступились. Если бы они заявились сюда, с нами уже было бы кончено, — в глазах у Курта стояли слезы, и он сделал еще один огромный глоток из бутылки. — Бежать все равно бессмысленно. Мы нигде не будем в безопасности — ни в городе, ни в бункере. Монстры достанут нас везде.

Они появились прямо из деревьев. Дону было нетрудно представить, как это произошло. Курт и Аргайл шли по лесу, постепенно начиная обращать внимание на дверцы, вырезанные в стволах деревьев. В какой-то момент, незадолго до захода солнца, эти дверцы распахнулись, и обитатели древесных нор вырвались наружу. Приходится признать, что эти монстры не ползают вперевалку. А еще Создания Тьмы и их служители не любят солнечный свет, их боги обитают в непроницаемом мраке. Они только и ждут, когда Солнце померкнет, а Терра остынет и оледенеет. Это не всемогущие противники, хотя и очень сильные. Значит, есть, как минимум, искра надежды получить передышку.

— Я так понимаю, Хэнка ты не нашел, — сказал Курт.

— Он зашел в дольмен. Я умолял его этого не делать.

— Те, что там ползают, наверняка его прикончили. Они похожи на червей, хотя это и невозможно. Черви не передвигаются с такой скоростью. Не вырастают до таких размеров. Даже в океане, — Курт смотрел куда-то вдаль, и на лице его застыло смятение. — Там, в лесу, двери. Повсюду.

— Я знаю.

— Нужно что-то делать.

— Разумеется.