Инициация

— А тебя это удивляет? Миру известно более двадцати тысяч богов. Если ты не ученый или магистр теологии, то не назовешь и сотой их части. А на философа ты не похож. Скорее, на наемника.

Ее акцент отличался от гнусавящего выговора местных крестьян и свидетельствовал о хорошем образовании, полученном в дальних землях. Между моментом, когда звучало слово, и соответствующим движением губ оставался едва уловимый зазор; звук ее голоса отдавался эхом у него в голове за мгновение до того, как был произнесен. Шпион задумался, что же такое было в этих их курениях…

— Я неотесанный олух, значит, должен себя чувствовать здесь как дома. Что тут у вас — каста знахарей? Кучка старых кровососов?

Она засмеялась, прикрыв рот рукой, и взглянула на него искоса.

— Любопытство погубило кошку, — она бесцеремонно поддела ногтем цепь на его шее, и серебряный блеск распятия отразился в ее зрачках. — Доброму христианину не пристало искать истину нигде, кроме Святой Библии.

— Ну не такой уж я и добрый, — выдавил он, трепеща от жара, который исходил от ее близкого тела, облако экзотического аромата затуманило рассудок.

— Не сомневаюсь, — жрица опустила глаза и впервые обратила внимание на пса. — Славная собачка, — она погладила мастифа по бугристой голове.

Шпион запоздало открыл рот, чтобы предупредить ее, — пес был настоящим дикарем, и в его пасти безвозвратно канули пальцы не одного несчастного, плохо рассчитавшего дистанцию. Но теперь, в ответ на прикосновение женщины, зверюга заскулила, съежилась и задрожала, охваченная то ли экстазом, то ли ужасом. Шпион разделял ее чувства.

Он поинтересовался:

— Жрица, мы здесь одни? Я мог бы поклясться, что по пути сюда видел, как во мраке снуют дети.

— Дети, в отличие от коз, в здешних краях редкость, — ответила она. — Тебя, наверное, напугал кто-то из ползунов. Не беспокойся, они не отважатся выйти на свет только для того, чтобы отведать мясца городского жителя. — По алькову раскатился удар гонга, от которого задрожал воздух, а зубы Шпиона отбили дробь. Женщина сделала шаг назад. — К слову, я не жрица. Я странница.

— Твоя манера говорить… Откуда ты? — Упоминание о ползунах он предпочел проигнорировать.

— Название тебе ничего не скажет, красавчик.

— О, эти женские секреты! А что ты делаешь здесь?

— Я прохожу инициацию. Своего рода посвящение в старицы.

— А, обряд перехода. Возраст девства и возраст плодородия сменяются возрастом мудрости.

— Твои познания довольно глубоки.

— Моя мать была друидом.

— В самом деле?

— Нет. Но кувыркаться в постели с язычницей-другой мне доводилось. И когда обряд? Он будет проходить здесь?

— Он уже начался, и — нет, не здесь. Это вот все, — она обвела рукой пространство вокруг себя, — для деревенских простаков. Настоящая церемония проходит в замке. Теперь твоя очередь. С какой целью ты забрел в этот прелестный закоулок в заднице королевства?

— Ищу богатства горных недр.

— Здесь ты ничего не найдешь, кроме дерьма.

Раздался новый удар гонга; от вибрации, отдавшейся в каждой косточке тела, с верхних ярусов зала посыпалась пыль. Женщина вздрогнула, и ее лицо озарилось страхом и восторгом. Шпион схватил ее за руку, сделал шаг вперед и поцеловал. В таких обстоятельствах это казалось естественным. Он почувствовал жар ее губ и ощутил привкус крови.

Она сжала его предплечье с силой, которой трудно было ожидать от женщины ее сложения, и оттолкнула с легкостью, с какой мать отгоняет от себя ребенка.

— Хватит с тебя на сегодня, сын Мельника, — она развернулась и мгновенно исчезла в темноте.

Ее последний оклик донесся будто со дна ущелья, так что его можно было принять за игру воображения:

— Ступай назад, назад. Вершится страшное. Жизнь на конюшне не подготовила тебя к такому.

Шпион остался перед алтарем, ошеломленно потирая руку в том месте, где пальцы женщины оставили черно-синие отпечатки. Он странствовал инкогнито, однако она знала его, как знал, по ее словам, и Карлик. Это испугало Шпиона, но он овладел собой и запретил себе строить пустые догадки. Каждая капля его крови принадлежала Королеве. Опасность не имела значения — что бы ни подстерегало впереди, он не мог бросить поиски. Значение таинственного предостережения, оброненного прелестной паломницей, не стоило преувеличивать, придавая ему больше значения, чем оно того стоило. В такой малой общине слухи распространяются как огонь в сухой траве. Никакой загадки тут не было. Он искренне надеялся, что если будет так думать, то это окажется правдой.

Вершится страшное.