Инклюз

Музыкант догадывался, что она погружена в нахлынувшие воспоминания. Ему часто приходилось видеть подобное, когда виолончель вдруг звучала в домах людей, привыкших максимум к пианино или гитаре. Он также испытывал это необыкновенное чувство от первых произведений в гостях, видя, какие эмоции вызывает его игра. Это дарило невероятное вдохновение. Как правило, внимание хозяев приковано к смычку, что создает какую-то таинственную связь с музыкантом. Этот момент, очевидно, значим и для слушателей, и для играющего. Казалось, виолончель знает личную историю каждого из присутствующих и вскрывает что-то личное и сокровенное. Отпив глоток, Джоанна просунула руку между шторами, открыла окно и отодвинула занавеску. Дневной свет озарил дом. Тяжелая ткань немного надулась, сдерживая движение стремительного потока воздуха с улицы. Кончики ее волос чуть заметно развевались. Кукольные ножки в аккуратных туфельках повернулись на носочках, и марионетки оглянулись по сторонам. Сначала в сторону окон, потом вновь вернулись изучать непрошеного гостя. Готовые слушать музыку вечно, они ни на секунду не останавливались, стеснительно скользя взглядами по мужчине, и все время возвращались к перешептыванию с соседками. Время от времени, отвлекаясь, музыкант чувствовал на себе их взгляды. Тогда инстинктивно он вновь разворачивался к марионеткам, убеждаясь, что их глаза следили за ним. Разумом Оскар понимал, что это иллюзии, но через какое-то время, забывая о том, что это всего лишь куклы, вновь отвлекался на них.

Джоанна засмотрелась на холмы, всё медленнее моргая от накатывающей дремоты. Ее жизненные истории чередовались в памяти, выскакивали одна за другой, перепрыгивая по календарю и местам событий, порой добавляя или выбрасывая действующих лиц. От одних событий глаза наливались слезами, от других становилось тепло на сердце.

Позади хозяйки висел портрет девочки, которая внимательно слушала шум морской ракушки. Оскару показалось, что несмотря на большую разницу в возрасте, в кукольном личике малышки проступали черты лица Джоанны. Изображениями ребенка была увешена вся комната.

Из всех огромных «Страстей по Матфею» Оскар выбрал 39-ю арию, написанную для альта. Она лучше всего перекладывалась на виолончель, без потери основного замысла. Музыка идеально подходила для создания ностальгического настроения. Он чувствовал, что акустика дома располагает к контрастному исполнению, проигрывая тихие места почти «шепотом», акценты же смело надавливал смычком. Переминаясь, куклы ловили ритм, девочка на картине слушала шум ракушки, погружённая в воспоминания женщина у окна внимательно всматривалась вдаль. На подоконник с улицы принесло не то перышко, не то клубок пуха. Прокатившись несколько раз по поверхности, так и не залетев в дом, он попал в другой воздушный поток и вылетел на улицу.

02. Друг

___

Не мыслью — сердцем я открыл,

И пусть в душе простой и юной

Простую песнь рождают струны:

«Союз друзей — Любовь без крыл!»

Джордж Гордон Байрон

___

Над могучим деревом на холме, по совпадению, повисло единственное на небе пушистое облако. Казалось, жара испарила из растения последнюю влагу, и оно съежилось над старыми ветками. Еще полчаса и белое облако постигнет участь других утренних туч: растворится навсегда в этой душной летней жаре.

На заднем дворе девочка опустила в корзину свежий букет цветов и побежала к холму с раскидистым деревом. Мама знала, что легкий ветер и тень от ветвей освежают верхушку горы, потому позволила дочери отправиться на холм.

Небольшое кукурузное поле разделяло холм и гряду жилых домов. Верхушки деревьев и кустарников чуть подрагивали от легкого ветра. Уже не было слышно папиной музыки в доме, но мамину фразу из открытого в доме окна она чётко уловила:

– Дорогая, далеко не убегай! Праздничный торт почти готов.

Девочка выбежала на кукурузное поле, и шелест продолговатых бледно-зеленых листьев перекрыл шум от дороги. Она прекрасно знала кратчайший путь, к тому же дорожка была протоптана ею самой. В рядах высоких стеблей чувствовалась свежесть. Роса еще пряталась между высоких стволов и, порой, взгляд бегущей девочки на мгновение фиксировался на бриллиантовых каплях. Кузнечики только поспевали отпрыгивать от несущегося вперед ребенка.

Миновав поле, у подножья горы девочка перешла на шаг. После бега дыхание выровнялось, и ее наивные кристальные глаза увлажнились, стали более контрастными. Волосы под шляпкой немного растрепались и беспорядочно лежали на плечах, некоторые локоны прилипли к загорелому лицу.