Инкогнито с Бродвея

– В архиве, – ответила собеседница. – Он всегда заперт, ключ у Нины Львовны, заместительницы заведующей, которая хранилищем руководит. Майя Владимировна просто помешалась на секретности. Представляете, врачам не разрешают карты в свои кабинеты уносить, каждый должен после осмотра пациента идти в архив и там все заполнять. Если вы хотите, чтобы я какие-то сведения раздобыла, то это невозможно.

– Почему? – улыбнулась я. – Навряд ли Нина Львовна сутками сидит на работе.

– Конечно, нет, – сказала Алена, – домой уходит.

– А вы, наоборот, часто по ночам дежурите в пансионе, – продолжала я, – можете зайти и сфотографировать страницы, где данные о Николае Петровиче записаны. Хотя, наверное, у вас там везде камеры висят.

– Нет, – возразила Алена.

– Нет? – удивилась я. – Охрана не следит за помещениями?

Медсестра покрутила пальцем у виска.

– Я уже объясняла, что Майя наша ку-ку совсем, она часто говорит: «Через камеры может подключиться хакер». Вообще идиотка!

Я вспомнила компьютерщика Федора, правую руку Степана. Однажды Павлов через установленную видеоаппаратуру на моих глазах влез в тщательно запертую комнату-сейф, хранилище одного из банков, и осмотрел ее изнутри. Поэтому я и подумала: а Клюкина совсем не глупа.

– Главврач любит повторять, – говорила тем временем Алена, – что томограф во сто крат лучше рентгена, но новые технологии делают нас уязвимыми, поэтому в плане безопасности надо жить по старинке. Не поверите, но во всем нашем здании нет Интернета. И мобильными телефонами запрещено пользоваться. Весь медперсонал, врачи и медсестры, их при входе сдают.

– Но больным-то сотовые разрешены? – уточнила я.

– Не-а, – развеселилась девушка. – В каждой палате есть городской аппарат – звони, сколько душе угодно и куда угодно, болтай с кем хочешь. Правда, нашему контингенту не очень связь нужна. Зачем Николаю Петровичу телефон? Он забыл, как им пользоваться.

– Но ведь у вас есть и нормальные люди, – возразила я.

– Когда я в училище занималась, нам преподаватель психологии говорил, что нормальных людей в принципе нет, – засмеялась медсестра, – все со сдвигом, каждый со своим. В нашем заведении в основном живут те, кто в полном неадеквате. Их поэтому сюда и запихивают. Часто после инсультов люди даже не говорят.

– Какой замок на двери архива? – спросила я.

– Электронный. Открывается карточкой. В этом случае Клюкина не стала прогрессом пренебрегать, – съязвила Алена.

Я протянула ей свою визитку.

– Послезавтра, когда вы будете на работе, постарайтесь сделать снимок терминала, куда вставляют ключ-карту. Дам вам потом «открывалку».

– Могу и сейчас это сделать, – засуетилась девушка. – Зачем так долго ждать? Хочу деньги побыстрей получить. Говорят, доллар вот-вот вверх попрет.

– Вы уже ушли с работы, – напомнила я.

– И чего? – удивилась Алена, снимая висящие поверх платья бусы. – Как убежала, так и прибежала. Скажу, ожерелье в шкафчике своем забыла.

– Сейчас день, – попыталась я ее остановить, – в интернате много народа.

– Не волнуйтесь, никто не увидит, как я фоткаю дверь, – заверила меня медсестра. – Зато завтра же встретимся, вы мне ключ дадите. И деньги. Наличкой! Что вас интересует? Вся история болезни? Она, наверное, очень толстая, ведь дядя Коля не первый год в пансионе.

– Хотелось бы, конечно, получить информацию полностью, – вздохнула я, – но, если не выйдет, тогда сведения личного характера: кто привез Кузнецова в интернат, его биография, родственники.

Медсестра встала.

– О’кей, непременно все получите. А сейчас поскучайте немного. Вернусь быстро…

Глава 14

Выйдя из кафе, я увидела свою припаркованную у входа малолитражку. Внутри сидел Леша Котов, один из сотрудников Степана.

– Ваша лошадь пригнана, – отрапортовал он, – катайтесь на здоровье.

– Спасибо, – поблагодарила я. – Но не стоило меня ждать, ключи от машины в моей сумочке, не вынимала их.

– Я только что приехал, – объяснил Леша, – пробки чудовищные, весь город стоит. Ой, у вас вроде мобильник ожил.

Я вытащила сотовый, в котором перед началом беседы с Аленой отключила звук.

– Как ты мог услышать вызов? Ну и уши у тебя, летучая мышь от зависти сдохнет.

– Просто увидел, – засмеялся Леша. – Трубка у вас в кармане куртки лежала, экран засветился, и это сквозь ткань заметно было.

– Все удивительное имеет простое объяснение, – заметила я. Затем попрощалась с Лешей и ответила на звонок. – Здравствуй, Рита.

– Привет, привет, привет! – зачастила заведующая пиар-отделом издательства «Элефант». – Наконец-то ты откликнулась!

– Была на деловой встрече, – объяснила я, – сейчас вышла и звонок включила.

– Вилочка, ты же знаешь, как я тебя люблю, – завела Маргарита.

Я тяжело вздохнула. Если человек сначала сетует на то, что никак не мог до тебя дозвониться, а потом признается тебе в любви, это, как правило, означает только одно: ему от вас чего-то нужно.

– Говори сразу, в чем дело, – попросила я.

Маргарита не стала кокетничать.

– Выручи, пожалуйста.

– Нет! – простонала я. – Только не поход на тусовку, потому что «Элефанту» зачем-то нужно мое присутствие на шумной вечеринке!