Инктобер. Месяц перемен

Кто-то разговаривает – всё равно что жир на сковородке шипит: эмоционально, но без толку. Майка всегда говорит точно и к месту. Несмотря на то, что секунду назад пребывала не здесь, а в своём мире. Она как-то умудрялась существовать в двух мирах одновременно. У Вари так не получалось.

Майке плевать, что о ней думают. Она в себе уверена, и это главное.

А Варя чувствует себя уверенно только в своей комнате, за закрытой дверью.

Варя уселась перед компьютером, чтобы отпечатать своё сочинение, как просила Камилла Валерьевна. И вдруг ей показалось, что ничего не было! Учительница хвалила её работу? Да ну! Как только Варе в голову могло прийти такое!

Может, спросить у Камиллы Валерьевны? Вот она онлайн.

Варя поколебалась немного. Всё-таки неловко беспокоить человека. Учительницу тем более. Но потом вспомнила Камиллу Валерьевну и подумала, что она не рассердится. Это же не звонок, а сообщение, напоследок убедила она себя.

И настучала по клавиатуре: «Мне точно надо прислать сочинение?»

Камилла ответила сразу: «Конечно. Я же сказала: твоё сочинение ЛУЧШЕЕ!»

Глаза заволокло туманом. Только слово, набранное капсом, долго не исчезало. До того момента, пока Варя окончательно не разревелась.

И никто бы не догадался, почему тема пятого чернильного октября осталась в Варином скетчбуке портретом Пушкина в заячьем тулупе.

6 октября По-старому

– Синицы! – папа ткнул вилкой в сторону окна.

Там три шустрые птички, цепляясь лапками за москитную сетку, прыгали вверх-вниз.

– Да, они часто прилетают, – рассеянно откликнулась мама. – К зиме надо кормушку повесить.

– Я не к тому! – раздражённо сказал папа. – Сетку снять не пора?

– Сниму, – согласилась мама.

– Будь добра…

Мама замолчала. Несколько минут раздавался только стук приборов о тарелки. Варя ела, не поднимая глаз. Ясно же – папа не в настроении. Когда он такой, лучше вообще не подавать признаков жизни. Он к любому слову может придраться.

Но даже молчание не помогло.

– Ты посмотри, какие стёкла! – не унимался папа. – Их когда последний раз мыли?

– У нас берёза под окном. Когда ветрено, она ветками по окну бьёт. Что я могу поделать?

Мама попыталась оправдаться. Зря. Это никогда не работало.

– Я пашу с утра до вечера! И, кажется, могу рассчитывать на уют в доме! И на вкусную еду!

– А еда тебе чем не угодила?

Мама тоже не выдержала, вилка со звоном полетела в раковину.

– То есть макароны на завтрак и макароны на обед – это нормально? А на ужин, вероятно, магазинные пельмени?

– Я не могу каждый день готовить чахохбили и карпаччо! Я, между прочим, тоже работаю!

– Правда? И много наработала? На платья и причёски? Да лучше бы дома сидела!

Варя осторожно выскользнула из-за стола. Разговор становился опасным. Хозяйством мама не занимается – так считает папа. Дальше он может упрекнуть её, что она не уделяет внимания Варе. А там и до самой Вари дело дойдёт.

– А берёзу эту давно пора спилить! Я позвоню в зеленхоз, если ты сама этого сделать не в состоянии!

Эти папины слова Варя услышала, уже закрывая дверь своей комнаты. И они больно отозвались внутри, застряли тяжёлым неповоротливым комом. Как это – срубить берёзу? Убить Варино чудо-дерево? Наверное, папа это сгоряча.

Варя оперлась на подоконник. День сегодня неудачный. Не только из-за мамы с папой. Литературы сегодня не было, зато алгебры и геометрии целых четыре урока! На алгебре Варе никто не скажет, что она лучшая!

А ещё она целый день промучилась с положенным артом! Хотелось вернуться к Насмешнику, но она не знала, как увязать его образ с сегодняшней темой. Исчеркала половину блокнота, ничего не понравилось!

А рисовать надо! Вон, на улице темнеет уже! Она обещала. Инктобер есть инктобер.

Варя прислушалась. Родители всё ещё ругались.

Наверное, кроме артов нужно что-то ещё, чтобы её услышали. Чтобы посчитали человеком. А если она так и будет опускать глаза и замирать от каждого окрика – что толку?

Но пока всё по-старому.

Даже окно в доме напротив. Оно, как и раньше, было тёмным. Может, ей только показалось, что в прошлый раз там горел свет?

7 октября Торжество

Марк – сын двоюродной сестры моего отца. Фух, пока этот «Дом-который-построили-Джек-и-родня» объяснишь, сам запутаешься. Он мой троюродный брат, получается.

До того как они осели неподалёку от нас, Хельга – тётка то есть – вела бурную и насыщенную жизнь. Однажды она увлеклась скандинавской культурой, ну и всё. Помешательство оказалось долговременным. Несколько лет она прожила в селении Рейкхольт, где жил знаменитый Снорри Стурлусон. Потом излазила Фарерские острова. Побывала в Гренландии. Хотела отправиться маршрутом Лейфа Эрикссона, но тут иссяк источник дохода. Она развелась с мужем – внезапно, непонятно, но очень шумно.

Вообще-то она Ольга. Просто в образе. Кажется, до сих пор.

Словом, Ольга-Хельга вернулась на историческую родину, купила сарай, в котором они поселились с Марком. Как-то восстановила его до состояния дома. Папа мой предлагал свою помощь, но она всё время отказывалась. Сама. Всё сама.