Инкуб

Кобяков не церемонился с «языком», добытом во вражеском стане. Вывезенный из гей-клуба Чибирев окончательно потек после нескольких чувствительных ударов по корпусу. Сейчас он лежал на кровати, размазывая косметику по смазливому лицу, и тихим плаксивым голосом жаловался на свою незадавшуюся жизнь. Платье он успел снять, пытаясь соблазнить клиента, проявившего поначалу непонятную холодность, и теперь щеголял в женском белье и чулках, раздражая Эдуарда своим нелепым видом. Будучи убежденным поклонником женской красоты, Кобяков никак не мог взять толк, какую прелесть находят вроде бы нормальные мужики в таких вот сашеньках. А этот, по слухам, пользовался большим успехом и зарабатывал за ночь куда больше, чем его товарки по предосудительному ремеслу. С Эдуарда он сорвал пятьсот долларов – безумные деньги. Правда, у Чибирева имелась собственная квартира, куда он привозил клиентов. Большое подспорье в нелегком ремесле, которому этот старательный сукин сын посвящал все свое свободное время.

– «Крыша» у тебя есть? – спросил Эдуард, почти с отвращением глядя на хнычущего негодяя. – Кому ты отстегиваешь большую часть заработанного?

– Деньги я никому не плачу, – в голосе Чибирева вдруг зазвучала непонятная Кобякову гордость. – Я раб ведьмы, о чем говорит клеймо на моем теле. Она владеет мной и после своей физической смерти.

– Какое клеймо? – возмутился Кобяков.

Чибирев без всякого стеснения спустил трусики и показал Эдуарду свой зад. Паучок, впившийся в человеческую плоть, выглядел настолько натурально, что Кобяков с трудом пересилил желание, сбить его на пол щелчком.

– Когда Маргариту убили, Кривенко попытался подмять меня под себя. А потом вернул мне деньги с извинениями.

– Неужели извинился? – хмыкнул недоверчивый Кобяков.

– Зря смеешься, дядя, – горячо зашептал Чибирев. – Маргарита всесильна. Я горжусь тем, что принадлежу ей.

– Зачем же ты тогда ее предал? – вспылил невесть от чего Эдуард.

– Больно было, – печально вздохнул Сашенька. – Пока на дыбе висел – молчал. А когда они мне кости ломать начали, я не выдержал.

– Почему они тебя не убили?

– Мертвым посчитали. Вывезли за город и там бросили в какую-то яму. А я живучий. С семи лет от родителей бегаю по подвалам. Отлежался и уполз.

– А сына Маргариты ты не боишься? – спросил Кобяков. – Вдруг он решит отомстить тебе за предательство.

– Кирилл добрый, он меня давно простил. Я же не со зла это сделал, просто не выдержал пыток. А кости они мне все-таки сломали, до сих пор болят.

– Выходит, инкуб добрее инквизиторов? – спросил Кобяков.

– Получается, что так.

– А ты точно знаешь, что фамилия человека, пытавшего тебя Попеляев?

– Не сомневайся, дядя. Я собственными ушами это слышал от людей, грузивших меня в машину. Один из них сказал: «Вози тут всякую падаль». А другой добавил: «Попеляев перестарался, прямо удержу не знает психиатр». Они думали, что я уже мертвый, а я еще их переживу.

– Ну, живи, – буркнул на прощание Кобяков.

– Спасибо на добром слове, дядя, – отозвался воспрянувший духом Чибирев. – А как же деньги?

– Себе возьми.

– Зови тогда, если что. Я отработаю.

Кобяков только смачно плюнул в ответ на любезное предложение и в раздражении покинул чужое, довольно прилично обставленное жилище. Чибирева он не судил, этот небольшого роста парнишка пережил к своим восемнадцати годам столько невзгод, что их хватило бы другому человеку на всю жизнь. И если бы не Маргарита, вытащившая его из подвала, то он давно бы уже гнил где-нибудь в канаве, никому не нужный ни в мире этом, ни в мире том. Именно от нее четырнадцатилетний Саша узнал, что у него есть душа. И что эту душу можно с выгодой продать. Обретя тем самым в лице красивой властной дамы надежную защитницу, способную дать отпор даже Кривенко, полновластному хозяину городского дна.