Инкуб. Книга 2 (СИ)

Захваченный своими умозаключениями, приор позабыл о юноше, но тот недолго скучал. Вскоре из придорожного леска вынырнул сияющий де Фокс, в сопровождении возбуждённо лающего Харта.

— Неподалёку отсюда есть небольшая река и несколько болот, а в камышах я видел серых журавлей, — сообщил граф, и сокол, радуясь знатной дичи, нетерпеливо крикнул.

Молодые люди поскакали по слегка полёгшей высокой сухой траве, следом за сеттером, ныряющим из стороны в сторону. Им повезло, Харт сразу же поднял кормящегося на болоте одинокого журавля. Крупная серая птица неуклюже подпрыгнула и, оторвавшись от земли, плавно взмахнула крыльями.

Журавль был прекрасен и Юлиан, давая ему фору, дождался, когда он улетит подальше. Но от пернатого хищника не было спасения. Под поощрительный свист сокол набрал высоту и, как стремительный истребитель, догнал небесного тихохода. Пикирующий удар и несчастный журавль рухнул на землю. Молодые люди переглянулись, и с ликующими воплями помчались к добыче Финиста, но по дороге Харт снова отличился. Он залёг перед стайкой куропаток и граф с помощью сети успел поймать несколько штук.

Когда стало смеркаться, с их ягдташей густо свешивалась убитая дичь и уставшие, но гордые собой охотники свернули к придорожному постоялому двору.

Несмотря на утомительное лазание по хлюпающим болотам, охваченные азартом молодые люди решили не возвращаться в город и заночевать здесь, чтобы с утра пораньше снова выйти на охоту.

Довольный сменой обстановки, приор тоже не рвался в гостиницу. Вспомнив о своих обязанностях слуги, он отдал добытую дичь кухарке постоялого двора, которая оказалась такой же искусной стряпухой, как Руника, и приготовила им вкуснейший ужин. Поскольку всего им было не съесть, вскоре к их компании присоединилась любители дармовщинки и они славно погуляли. Находящийся в хорошем настроении де Фокс не чинился и, благодаря его щедрости, народ основательно упился. Конечно, было несколько разбитых носов и синяков, но это не в счёт, — ведь мужскую дружбу не испортишь дракой.

К концу ужина Юлиан и де Фокс тоже здорово набрались и пребывали в радужном настроении. Даже Вагабундо позабыл о своих учёных трактатах и потаённых думах. Почти задаром ему удалось уговорить хорошенькую полненькую крестьянку и он, сияя, утащил её на сеновал, где своим любовным пылом растревожил спящих кур.

Молодые люди поднялись из-за стола вслед за приором, решив, что с них достаточно еды и веселья. Поддерживая друг друга, они двинулись на ночлег в отведённую им небольшую комнатку. Юлиан сразу же уснул, а граф ещё некоторое время глядел в потолок, размышляя о превратностях любви. Его беспокоила ссора с Руникой. Хоть он старался не придавать значения их связи, внутреннее чувство подсказывало ему, что будь она благородных кровей, то лучшей жены ему было бы не сыскать. Де Фокс вздохнул. «Ну да, как хозяйке поместья ей не было бы цены. На Рунику можно положиться. Решительная и самостоятельная она вполне справилась бы со всеми делами, включая оборону замка в моё отсутствие», — подумал он и снова вздохнул.

В общем, как любовница Руника устраивала де Фокса, если бы не одно обстоятельство. Всё чаще его мысли занимала не трактирщица, а её госпожа. Правда, пока его больше привлекала таинственность синеглазой ведьмы, чем её красота. Тем не менее граф пожалел, что она из проклятого племени, и незаметно для себя уснул.

Излишества за столом дали о себе знать дурацкими снами. Сначала де Фокс шагал по громадному ковру, рисунок которого имитировал ночное небо, а затем, опустившись на одно колено, давал клятву вассальной верности надменному зеленоглазому незнакомцу, восседающему на троне. Самое удивительное, почему-то он был уверен, что это его отец. После этого ему приснилось, что белоснежная крылатая лошадь обернулась девушкой и протянула ему голубой прозрачный квадрат, испещрённый неведомыми письменами. Он протянул руку, чтобы прочитать послание, но оно было изо льда и растаяло у него на ладони. И лишь под самое утро ему приснился чудесный сон — безмерно счастливый он обнимал ту, что была милее всех его сердцу. Но осознав, кто ему приснился в роли возлюбленной, граф подскочил на кровати и распахнул глаза. Сев, он не сразу решился посмотреть на юношу и тот, словно поддразнивая его, вдруг застонал и на его прекрасном лице, обрамлённом рассыпавшимися кудрями, появилась призывная полуулыбка.

«Карамба!» — окончательно перепугался де Фокс, почувствовавший неожиданное волнение в крови. Спасаясь от наваждения, он зажмурил глаза. «Чёртов мальчишка! Из-за тебя я рискую прослыть приверженцем Афродиты Урании[13]. Может, прирезать инкуба, пока он спит, и все дела?» — подумал он, стискивая зубы, но вместо этого схватил одежду и в полуодетом виде вылетел из комнаты.