Инкуб (СИ)

— О, Веафорты! Кажется, меня представляли кому-то из этих надменных аристократов!.. О, простите! Вечно я путаю вся и всех! — воскликнул Юлиан, спохватившись, что находится не на Земле. Чтобы сгладить неловкость он, как ни в чём не бывало, продолжил разговор: — Не поймите меня превратно, граф, но почему-то мне всегда казалось, что испанцы брюнеты.

— Вы правы, но мой дед был германцем из Восточнофранкского королевства, — ответил де Фокс, и в его голосе прозвучала гордость предком. Он опустился на место и, пряча возбуждение, вопросительно посмотрел на своего загадочного собеседника.

Понимая, что де Фокс ожидает его признания, Юлиан замер в нерешительности, не зная как ему поступить. Он пытливо глянул на собеседника и неслышно вздохнул. Вопреки ожиданиям, на физиономии сиятельного графа не было даже намёка на вырождение и, значит, на слабость. А вот непоколебимого норманнского упрямства было хоть отбавляй. Именно оно заставляло его предков-завоевателей идти до победного конца, невзирая ни на какие трудности.

— Чёртова белокурая бестия!.. — вырвалось у Юлиана. — О, простите, граф! Это внутренние ассоциации, не имеющие к вам никакого отношения.

Поняв, что де Фокс не оставит его в покое и вряд ли простит за розыгрыш, он решил поддержать начатую игру.

— А я княжна Юлиана Соколовская, уроженка Московского княжества.

Юноша кокетливо похлопал ресницами и, поднеся руку ко рту, жеманно улыбнулся.

— Ах, противный! Быстро же вы меня раскусили! А я-то думала, что маскарад удался и в мужской одежде меня никто не узнает.

Напустив на себя таинственный вид, он подался к де Фоксу и заговорщицки понизил голос:

— Граф, надеюсь, вы человек чести и никому не откроете настоящее положение дел. Поверьте, это не каприз, а настоятельная необходимость. Если подонки, преследующие меня, нападут на след, то мне не поздоровится, — закончил Юлиан с мрачной искренностью, припомнив свои мытарства на Земле.

— О, моя прекрасная донна! Вам нечего бояться! Я убью любого, кто посмеет косо глянуть в вашу сторону! — воскликнул де Фокс, полностью уверившийся что перед ним женщина.

Воодушевлённый намечающимся любовным приключением, он выскользнул из-за стола и с благоговейным видом коснулся губами изящной, но сильной руки. «Какая красавица!» — подумал он, слегка удивлённый траурной каймой под ногтями высокородной княжны. Но теперь это был настоящий испанский гранд, церемонный и безупречно воспитанный, который никогда не подаст виду, что заметил непорядок в облике прекрасной дамы.

При виде склонённой головы «викинга» Юлиан испытал двойственное чувство: одна его часть радовалась одержанной победе, а другая — испытывала сильнейшую неловкость от происходящего. Мужественная красота его внезапного увлечения никуда не делась, но почему-то больше не вызывала в его душе былого трепета.

«Всё же, как скоротечна любовь!» — со скорбью подумал юноша, и тут совершенно некстати его обуяло желание пнуть сиятельного графа под вежливо оттопыренный зад и посмотреть, что из этого выйдет. Чтобы избавиться от соблазна, он снова усиленно захлопал ресницами.

— Ах, сеньор! Боюсь, что я не вправе принимать столь откровенные знаки внимания. Вам не кажется, что это несколько неприлично?

— О, прекрасная донна! Это всего лишь скромная дань вашей красоте!

— Думаете?

Юноша не выдержал и сдавленно хрюкнул, но тут на его счастье подошла трактирщица с завтраком для графа, и это прекратило поток его цветистых любезностей. Но тот, прежде чем вернуться на своё место, всё же одарил его ещё одним восхищённым взглядом.

Разгрузив поднос с едой, трактирщица смерила Юлиана хмурым взглядом. Она уже некоторое время наблюдала за его ужимками и всё больше приходила в негодование, видя, как он любезничает с белокурым красавцем. Подойдя ближе, она протянула руку.

— Гони монету! С тебя двенадцать крейцеров, — процедила она сквозь зубы.

— Сбрендила? — возмутился юноша, выпадая из роли высокородной княжны. — Где это видано, чтобы за яичницу драли целых двенадцать монет?! Да она в базарный день больше трёх не потянет! Кстати, где мой чай?

— Лично для тебя у меня повышенные расценки. А хочешь чай, гони ещё три крейцера. Эй, Марьяна! Принеси чаю! — трактирщица требовательно ткнула ладонь под нос неугодному посетителю. — Итого пятнадцать. Ну!

— Цветанка расплатится. У нас она казначей. — Юлиан отхлебнул из кружки, принёсенной молчаливой полненькой девушкой, и с негодованием воззрился на трактирщицу. — И эти помои ты называешь чаем? — он оттолкнул от себя кружку. — Ну, нет! Я не собираюсь платить за такое гнусное пойло!

— Ничего не знаю! Это настоящий юаньский чай, и он стоит бешеных денег, — трактирщица подбоченилась. — Гони деньги, прощелыга, или я сейчас позову конюхов, и они всыплют тебе по первое число!

Юлиан попытался урезонить воинственно настроенную женщину.

— Послушай, Руника, вроде бы мы с тобой неплохо ладили. С чего вдруг ты взъелась на меня? Ведь я ничего плохого тебе не сделал.