Инкубья дочь

Чет настроился на длинную и очень суровую нотацию, повторить которую до пущей доходчивости планировал два раза, но в разговор вмешался упырь. Похоже, света хватило ненадолго, и темная сущность вновь взяла верх над несчастной душой Либерти Эя. Резко поменявшись в лице, он кровожадно оскалился и принялся нести всякий упыриный бред. Ему явно хотелось крови и плотских утех. И если постыдные живописания похотливых изощрений относились к Белке, то все угрозы кровавой расправой адресовались персонально Чету.

– Ну ты и скотина, Либ! – сложив руки на груди, с укором произнес тот. – Я тебе, можно сказать, жизнь спас, а ты вот так значит?

– Прости, не знаю, что на меня нашло, – мгновенно просветлев взглядом, спохватился было Либерти Эй и опять озверел. – Да чтоб тебе лопнуть, чертов Зетта! Я сам тебя разорву, понял? На кусочки! И съем! А тебя красавица моя… – обратился уже к Белке, – а тебя… – и снова «вернулся». – Я заранее прошу прощения, милая дева. Предупреждаю, лучше заткните свои благочестивые уши, чтобы не слушать всю эту грязь… А лучше пошли на сеновал, я тебе там такую грязь устрою…

Метания от света к тьме стали резкими. В итоге Либерти Эй принялся ругаться сам с собой. Выглядело это жутко. «Эк его плющит и колбасит, – раздумывал Чет, с интересом наблюдая за мучениями коллеги, – тут тебе не просто упырь, тут целое раздвоение личности, внутренний конфликт, так сказать, первосортный, на зависть любому придворному мозгоправу».

– С ним все хорошо? – испуганно поинтересовалась у Ныряльщика девушка.

– С ним все плохо, – отрезал Чет, после чего решительно обратился к упырю. – Либ! Оба Либа! Приличный и скотина, слушайте меня сюда. Если хотите и впредь наслаждаться своей развеселой перебранкой – идите в погреб, сидите там тихо и усердно старайтесь вспомнить все то, что случилось после прыжка. А главное, каким путем ты… вернее вы оба выбрались из треклятого колодца. Понятно?

– Понятно, Чет… Пошел ты! – раздалось в ответ.

– А ты, – Ныряльщик грозно навис над Белкой, – не вздумай разболтать о случившемся. А еще, сожги на дворе пук соломы.

– Для чего?

– Пусть на полу след останется. Если прознают про нашего общего друга, скажешь, что я его милостью Пресветлого испепелил. А вот это, – Чет отсыпал на ладонь девушки несколько убивающих пилюль, – в пасть ему пихай, если дурить сильно вздумает.

***

Дом у Лиски, что твой музей! В нем ничего трогать нельзя. За тем следит Лискина матушка – красавица. Она ходит из комнаты в комнату, молчаливая, гордая, царственная, будто герцогиня. Метелочкой с фарфоровых ангелков пыль сбивает. Закончив уборку, матушка садится за тонконогий столик из эбенового дерева и начинает раскладывать пасьянс. Карты порхают у нее в руках, глянцево блестят, ложась на белые салфеточные кружева.

– Лиск, а, Лиск! – Змейкин голос нарушил тишину.

– Тсс, сейчас! На кухню иди, – испуганно замахала на подругу рыжая, быстро глянула на матушку, та сильно не любила шума и беспокойств.

Матушка не заметила гостью, слишком сильно была погружена в свой пасьянс. Валет никак не ложился к даме, а на короля с угла стола опасно наползал жирный хищный туз.

Не дыша, на цыпочках Лиска выскользнула из комнаты. Зашла на кухню и отвязала тяжелые занавески, что заменяли дверь. Те с шелестом сошлись, открыв взгляду рисунок алых маков на салатовом фоне.

Змейка уже ждала ее. С ногами забравшись на табурет, нетерпеливо поблескивала глазами – верный признак того, что хочет что-то рассказать, последними сплетнями поделиться.

– А ты слышала, что Ныряльщик вчера упыря сжег у Белки на дворе?

– Нет, – без особого интереса ответила Лиска. Она села за стол, вынула из ящика мятые карты и принялась тасовать их то в одну, то в другую руку. Наблюдая ее ловкие быстрые движения, Змейка даже забыла на миг, о чем хотела вести разговор, но вскоре спохватилась и продолжила.

– А ты знаешь, что упырь Ныряльщика за руку цапнул?

– М-м-м, цапнул значит? Ну и ладно, подумаешь.

– Так он же теперь тоже в упыря превратится.

– Не превратится.

– Превратится!

– Не превратится. Падре Герман рассказывал, что от простого укуса никто ни в кого не превращается. Там ритуал особый нужен и все такое. Тьме не так-то просто перетащить человека на свою сторону, – Лиска зевнула, обмахнулась картами, сложив из них веер. – Я что, падровские поучения одна слушаю?

– Жаль, что не превратится, – сквозь зубы буркнула Змейка.

– Дался тебе этот Ныряльщик? Чего ты злишься на него, сплетничаешь? Понравился что ли?

– Вот еще! – фыркнула брюнетка. – Скажешь тоже! Он же противный и мерзкий. А еще наглый. А еще…

– Хочешь, погадаю тебе на него, – Лиска снова обмахнулась картами. – Карты правду скажут – нравится или нет, не соврут.

– А, давай! – приняла вызов Змейка, но потом вдруг резко отступила. – Не надо. Не верю я твоим картам. Придумала тоже – карты. Глупость какая. Сейчас навыкладываешь мне какой-нибудь ерунды, а я поверю, и мучайся потом всю жизнь? Нет уж, дудки!

– Вот видишь, – поучающим тоном заверила Лиска, – нравится.

Змейка не стала спорить, только злобно прошептала что-то себе под нос и быстренько перевела тему.