Инкубья дочь

Пока Белка соображала, стоя на нижней ступеньке лестницы, Ныряльщик устремился к ней. Быстро приблизился, взглянул сверху вниз и снова обнял. Одной рукой. Так, что дышать стало трудно. Девушка ахнула и выронила на пол пирог. Плеснуло в стороны молоко из кувшина, а Либерти Эй тем временем ухватил своими ухоженными пальцами ее подбородок и мягко коснулся губами губ. Этот поцелуй, нежный, хоть и холодный, моментально вскружил девушке голову. Она зажмурилась и забылась. Кувшин выпал из руки, растеклось и впиталось в доски ненужное уже молоко.

Поцелуй… Ах, поцелуй! Такого Белка не могла представить и во сне. А тут – на тебе – все заветные мечты разом сбылись! И ненаглядный Либерти Эй, и ночь, и романтика и любовь! Все и сразу, словно фея-крестная палочкой махнула…

Белка прижалась ладонями к широкой груди Ныряльщика. Пальцы снова наткнулись на страшные дыры. Это немного отрезвило. Поцелуй разорвался резко. Взгляд сам собой обратился к черным ранам. И, как ни странно, одна из них как будто начала затягиваться.

– Любимая, – голос Либерти Эя оглушил, зазвучал над ухом, возвращая в холодную сонную негу. Опасно блеснули клыки. – Пойдем же на сеновал или в дом, куда скажешь. Куда захочешь, куда пригласишь. И там мы с тобой…

Последовала длинная тирада, от откровенности которой Белке стало худо. Она побагровела от стыда и обреченно зажмурилось. Это не помогло. Помог Чет, явившийся неизвестно откуда, как волшебная Сивка-Бурка. Он схватил Белку за шкирку и с силой выдернул из объятий бывшего коллеги. Девушка истошно завизжала. Либерти Эй заворчал сердито и недовольно, будто цепной пес, у которого отобрали кость. Теперь он стоял у начала лестницы, растрепанная перепуганная Белка на ее верхней ступени, рядом с кухонной дверью, а Чет между ними.

– Либ! Где же ты этой пошлятины набрался, а? Даже у меня уши вянут. Эдак тебя пробрало-то с воздержания!

Чет присел на ступеньку, развел в стороны руки, показывая темному созданию ладони с сияющими печатями. Он старался держаться непринужденно и даже весело, не подавать вида, что внутри напряжен, как лук с натянутой до предела тетивой.

Чет не боялся упырей.

Обычный среднестатистический упырь, «проросший» из какого-нибудь забулдыги, вора или убийцы его вряд ли бы насторожил, но этот… Свет и Тьма слишком полярны, чтобы уживаться в одном существе, а, значит, стоящий на засыпанных сенной трухой досках Либерти Эй – бомба замедленного действия. А может и не замедленного! Кто знает, в какую минуту и что в нем пересилит? Да и вообще – стабильности в упырином организме ждать не приходится. Если на время пересилит Свет, Тьма начнет расти, чтобы перехватить инициативу, и вскоре выплеснется – разбухшая и неукротимая.

Опасно. А вообще, с упырями у Светлого Ордена разговор короткий.

Чет смотрел на упыря. Упырь на Чета. «Эх, Либ. Как же тебя угораздило то? Был ведь приличным человеком. Тебя в пример мне ставили, а теперь ведешь себя, как матрос в борделе. Хорош пример! – мысленно сокрушался Ныряльщик. – Что делать теперь с тобой?» Вопрос вышел риторическим. Что делать в подобной ситуации Чет знал прекрасно. Уничтожать. Стирать с лица земли. Как говорится – не хочется, но надо!

– Прости, Либ, но придется тебя того…

Он не спеша поднялся, попутно собирая в кулаках сокрушительные сгустки света, но тут на него с верхней ступеньки кубарем свалилась визжащая Белка. Растянувшись на ступеньках, они завопила безумным голосом:

– Нет, господин Ныряльщик! Только не убивайте Либерти Эя – любимого моего! Умоляю! Прошу!

– Сдурела? А ну иди в дом! – прикрикнул на полоумную девицу Чет и попытался водворить ее обратно – на верхнюю ступеньку.

– Не пойду! Я его защищать буду! Кто ж кроме меня его спасет? – выворачиваясь из Четовых рук, возмущенно пищала Белка.

Возня опасно приблизила обоих к нижней ступени. Ныряльщик первым оказался рядом с упырем, и тот ситуацией, конечно, воспользовался. В один миг «беззащитный» Либерти Эй обнажил до десен свои новоприобретенные зубы и ловко тяпнул Чета за предплечье чуть выше запястья.

– Либ, скотина, чего творишь!

Выругавшись, Чет выдрал руку из упырьих клыков и под аккомпанемент Белкиных причитаний хорошенько врезал неадекватному коллеге озаренным светом кулаком. Тот пошатнулся, рухнул на пол.

– Теперь все ясно? – грозно рыкнул на девушку Ныряльщик, но та продолжала стоять на своем, будто не слыша ничего и не видя.

– Ай-ай-ай! Не убивайте его, прошу!

– А если он полдеревни пережрет? Что тогда?

– Не пожрет! Я ему рот заткну!

– Чем? Поцелуем? Все. Хватит болтовни. Прости, Либ…

Белка снова зарыдала, повисла на нем, но Чет был непреклонен. Он решительно повернулся к Либерти Эю и озадаченно замер с зажженной печатью. Упырь сидел на полу и смотрел на присутствующих абсолютно ясными, чистыми, человечьими глазами. Повисла напряженная пауза.

– За что простить, Чет? – наконец тихо произнес он. – Где я, и что здесь вообще происходит?

– Все нормально, Либ. Ты умер, ожил, пристал к девушке и задавил курицу. А еще выражался в самых непристойных выражениях о том как… Ты уверен, что мне следует все это сейчас повторить?