Инквизитор

Особенно инквизитора поразило, что этот наглый колдун смеет говорить, мол, магией спасает жизни людей. При этом не говорит, как калечит души, попадающие в ад от контакта с магией, и как его коллеги по цеху специально насылают порчу на города и селенья, в результате чего несчастные болели из-за эпидемий, массово умирали на войнах. И, разумеется, снять её колдуны обещали только после уплаты дани золотом или серебром. После таких историй смешно и нелепо было слышать про рассказы о счастье, которое якобы Йоффа дарит людям. Наверняка сам это поветрие и наколдовал, чтобы потом прятаться от инквизиции за спинами благодарных людей. Да ещё и надеется, поди, что церковь оставит его в покое. Зато теперь хоть стало понятно, почему этого плута из числа самых опасных долгое время не могли поймать. Кто знает, скольким инквизиторам он так зубы заговорил, пытаясь спасти свою жалкую и ничтожную колдовскую душу?

Реммет вместо ответа наставил пистолет на мага, исказив лицо в гримасе ненависти и напряжения. В ту же сторону нацелил острие палаша. Потом всё-таки произнёс:

– Дважды повторять не собираюсь!

– Я понимаю, – отвечал Йоффа, даже не поменяв свой тон. Говорил он всё также, источая добро, нежность и спокойствие, – просто хочу сказать тебе, что ты совершаешь большую ошибку и творишь не самое богоугодное дело, отрубая голову невинному ныне человеку, каждым свом действием старающегося покаяться за прошлое.

– Невинному?! – возмутился Реммет, – тебе, может быть, перечислить все твои преступления?! За тобой инквизиция почти с самого появления гонялась. Сотни убитых и заколдованных людей, спровоцированные войны и многие другие проступки! А сейчас пытаешься прикрыться тем, что калечишь души людей, прекрасно зная, что не видать им рая после столкновения с магией?! Поверить не могу, до какой же степени ты лицемерная мразь!

– Ты бы ещё собаку обвинил в жестокости за то, что она загрызла кошку. Стоит ли говорить, что и среди людей нет ни милых и пушистых, ни злых и ужасных. В большинстве своём, чтобы выжить в этом чуждом мире или спасти семью нам часто приходится поступать так, что мы не можем наш поступок назвать иначе, как зло. Не всегда нам удаётся сдержать слово или жить строго по законам. Попробуй сказать отцу изнасилованной дочери, что её насильники должны быть судимы по церковным буллам. Он скорее предпочтёт лично перерезать им глотки, наплевав, что взял на себя грех убийства. Жизнь калечит всех и не позволяет прожить подаренный век без скелетов в шкафу. В итоге и выходит, что добро и зло было придумано именно людьми, чтобы оправдать самих себя, стоящих по уши в дерьме, да описать, почему плохие люди поступают хуже них, да именно так, как поступили, а не иначе. На деле же не существует ни добра, ни зла, ни тьмы, ни света, ни чёрного, ни белого. Всё на самом деле серое. А мы просто действуем по обстоятельствам. А что касается меня, то я совершил даже слишком много злодеяний, позволив безумию завладеть моим разумом. Но я клянусь тебе, что, как и остальные, магию безумия не выбирал. Она досталась мне от отца с матерью, и подавить её в молодости я, увы, не сумел. Теперь же стараюсь исправить всё, что натворил через спасение людских жизней. Потому ещё раз прошу тебя отступить и позволить мне… – задумался, – нет. Добрым я уже никогда не стану. После того, что натворил, мне никакого прощения нет. Но, тем не менее, я могу хотя бы попытаться разбавить тьму в душе белой краской, чтобы меня запомнили не как чудовище, но как человека, который показал всему свету, что даже самый худший из худших может стать лучше, чем он есть, в итоге доказав к концу жизни, что однозначно хороших и плохих не бывает, но белого всё-таки чуть-чуть больше, чем чёрного. В этом и есть моё призвание.

Реммет рассмеялся.

– Действовал по обстоятельствам… Отличное оправдание для того, на счету у которого тысячи невинных жизней, если даже не больше. Более не желаю ничего слышать, Йоффа. Хватит лапшу мне на уши вешать. Сдавайся, а после покончим с этим! Мне кажется, ты уже достаточно набегался…

Маг кивнул.

– Достаточно, чтобы сказали, мол, совсем ещё зелёный Реммет из Зельдена, не видавший толком жизни, поймал самого Йоффу Гундланга, который, правда, ему ничего сделать уже не может и, тем более, не хочет. А если бы и мог, поверь мне, ты был бы уже не жилец. Уверен, что когда-нибудь ты станешь легендой, инквизитор, но сегодня моей смертью уже никого не удивишь. Вспомнят разве только то, что мне удавалось долго скрываться от вашего брата. А по тяжести деяний уже давно появились настоящие монстры и похуже меня…

– Хватит! – прорычал инквизитор, приблизился к магу и приставил острие палаша ближе к его горлу, – если думаешь, что успеешь потянуть время для того, чтобы спастись или свершить ещё злодеяний, то даже не думай, якобы сможешь всё задуманное провернуть при мне! Сдавайся сейчас, и я убью тебя быстро. Продолжай затягивать неизбежное, и будешь смотреть, как у меня в руке будет лежать твоё ещё бьющееся сердце!