Инквизитор

В комнате оставалось достаточно места для темноты. Именно там и скрывалась сейчас недоступная для взгляда Бориса незнакомка.

— Немногим, — недовольно отозвался Борис — Я по-прежнему не вижу тебя.

— А хочешь ли ты видеть меня? — с сомнением осведомился голос.

— Иначе, зачем я здесь? — ответил вопросом на вопрос Борис.

— Хорошо, — выдохнул голос.

Темнота возле одной из стен всколыхнулась, поплыла, словно густой кисель, и нехотя раскрылась. Ступая легко и непринужденно, в центр комнаты вышла обнаженная девушка. Высокая, стройная, грациозная. Движения уверенные и плавные, почти невесомые, словно она ступала по морскому дну. Даже волосы, спускающиеся ниже плеч, колыхались при каждом ее шаге лениво и сонно. А вокруг ее тела лентами полупрозрачного черного шелка струилась тьма, осторожно лаская прекрасное юное тело.

— Что ты видишь? — спросила незнакомка.

— Тебя. Ты прекрасна, — прошептал Борис, не в силах оторвать от девушки своего взгляда.

Даже тьма, змеящаяся вокруг красавицы, вырисовывая немыслимые узоры, тающие уже через мгновение, была просто невероятна.

Ночная фея грустно качнула головой, словно разочаровалась в ответе, подошла к окну так, чтобы в лунном свете был виден лишь ее черный силуэт на фоне ночного неба. Затем глубоко и нервно вздохнула, хрупкие плечи вздрогнули, послышался треск разрываемой ткани, и гигантские перепончатые крылья, еще более черные, чем ночь, затмили небо.

— Что ты видишь? — повторила свой вопрос девушка. Нет, не девушка. Демоница. По-прежнему прекрасная и манящая.

— Кто ты? — спросил Борис.

Он не был испуган увиденным. Он даже не был растерян. Он просто задал вопрос, казавшийся ему наиболее уместным в данную минуту. Вопрос, которого от него ждали.

— Не важно, кто я…

Из змеящейся тьмы внезапно вылетела крохотная бабочка — белое тельце, черные бархатные крылья. Неуверенно облетела комнату и снова исчезла в темноте.

— Важно, кто теперь ты.

— И кто же я? — спросил Борис и почему-то испугался своего вопроса.

Вернее, он испугался услышать ответ. Но отступать было поздно.

Из темноты выпорхнула новая бабочка, значительно крупнее первой. За ней еще одна и еще пара. И на сей раз бабочки не исчезли.

— Ты теперь один из нас. А мы есть грань между Творцом и Творением. Мы есть Сила, берущая Силу. Мы есть Сумерки, отделяющие День от Ночи, Свет от Тьмы. Мы Ложь и Истина, Боль и Наслаждение, Сон и Явь. Мы дети Тесила, Хранящие и Разрушающие, Рожденные и Обращенные. Мы Суть. Мы Ничто.

Бабочек стало больше. Теперь их было уже несколько десятков, и они ошалело кружили по комнате, слепо натыкаясь на стены и совершенно не замечая раскрытого окна. Или не желая замечать. Одна из маленьких черных бестий подлетела к Борису, робко села ему на руку, потопталась, цепляясь за кожу крохотными коготками и вдруг… вспыхнула ослепительным и невероятно жгучим голубым пламенем, оставляя после себя приличных размеров ожог.

— Ай! — взвыл Борис, остервенело тряся обожженной кистью. — Что за мерзость? А если я не хочу?

— Теперь у тебя нет права выбора, — отозвалась демоница, мягко взмахивая крыльями и порождая этим невероятно изящным движением целый рой бабочек-камикадзе. Уже не десятки — сотни. И многие из них приблизились на довольно опасное расстояние к несчастному Борису, ожидающему от прикосновения к насекомому неминуемой боли. — Его сделали за тебя.

— Вы не можете просто заставить меня! — нервно отмахнулся молодой человек от самоуничтожающихся тварей, для которых по непонятным причинам он был словно детонатор.

Еще одна бабочка попыталась устроиться на его шее и, прежде чем он успел отреагировать, отогнав тупое насекомое, раздался негромкий пш-ш-шик, и несчастный получил новый ожог. Весьма и весьма болезненный.

— Боли быть не должно, — спокойно сообщила девушка, каждым своим движением плодя все новых и новых отродий, заполнивших уже каждый уголок комнаты.

— Тогда что это, по-вашему?!

Еще одна тварь коснулась щеки Бориса, другая уселась на ногу. Боль от ожогов становилась все нестерпимее.

— Они хотят тепла и света, покоя и тьмы, а ты даруешь им лишь огонь. Они тянутся к тебе, а ты отталкиваешь их.

Несчастные создания! — грустно произнесла девушка.

— Убери этих тварей от меня! — затравленно озираясь, пробормотал Борис.

— Почему ты так противишься тому, чего уже нельзя изменить. Ты лишь мучаешь себя. Не надо. Оставь чувство вины людям.

— Но я человек! — выкрикнул Борис.

Он больше не видел девушку, снова не видел, но причиной этой слепоты теперь являлись тысячи крылатых созданий, заполонивших комнату. Зрелище даже в темноте было феерично. Тогда как же это должно было выглядеть при свете дня? Или будь сейчас день, и ничего не случилось бы?

— Ты один из нас, — уверенно повторила девушка. — И никогда больше не будешь одним из них. Этот путь ведет только в одну сторону.

— Я не хочу! — снова повторил Борис.

На его теле было уже не меньше десятка ожогов. В комнате явственно ощущался запах горелой плоти. Его плоти. Очень неприятный запах.

— Ты наш! — теперь в голосе демоницы звучали нотки раздражения. — И ты примешь нас! Смотри.