ГЛАВА ВОСЬМАЯ Проснулся Ласковин от шороха. Да, нервы стали ни к черту. Вон позапрошлой ночью коты орали, как грешники в аду, и ничего. Спал как-то. Тьма была полной. Снаружи - ночь. Был бы день, слева, над примерзшей дверью, что вела на крышу, пробивалась бы полоска света. Не видно ее - значит, ночь. Темнота... и шорох! Нет, не нервы, наоборот! Шурр-шурр... Ходит кто-то. Человек?