Инквизитор

Дорогая машина "вольво". А выглядит своеобразно. Будто кто-то ей пинка по зад отвесил. Но катается быстро, с воем, с шипом покрышек: восемьдесят, сто, сто двадцать... Это в городской черте. Эта тоже шла под сто. Вознесенский проспект, бывший Майорова, бывший Вознесенский. Майоров - фамилия известная. Спортивная слава страны Советов. А что касается Вознесения... Андрей Ласковин был недалек от вознесения. С маленькой буквы. Этак метров на шесть-семь вперед и вверх с элегантным приземлением на асфальт, на встречную полосу, под колеса пыхтящего вонью "Икаруса". Новенькая "вольво-850", цвет - "мокрая мышь". Та самая? Ну не сто двадцать, но девяносто наверняка. Рванулась от перекрестка - ревущей птицей вперед и вверх - через мост - и вниз, подрезав едущих вдоль канала Грибоедова и едва не размазав по асфальту Ласковина Андрея Александровича. Спасло опять тело: прыжок назад из-под колес падающего сверху чудовища... а чудовище уже унеслось к Садовой, воем и шипом распугивая автомобильную мелочь. Андрею понадобилась минута, чтобы успокоиться. Да, не тот уже Ласковин, не тот. Было ли это покушение? Цвет у "вольво" тот же. И марка та же вроде. Или нет? Та была "универсал", а это "седан", насколько он успел разглядеть. Значит, не та? Значит, случайность? Если случайность, то почему прежде с ним никаких случайностей не бывало? Андрей нагнулся, словно завязывая шнурок или поправляя штанину. Завязывать то нечего: ботинки на молнии. Хорошие ботинки: эластичный верх, чистая кожа, утяжеленный рант, жесткий носок. Спецзаказ. Для вышибания дверей и мозгов. Это практичный Митяй организовал. Себе и другу. Покрепче десантных. И полегче. Только шнурков на них нет. И "хвост" за Ласковиным тоже вроде не тащится. Не доходя до Садовой, он свернул налево, во двор. Хороший здесь двор, большой. А посреди - гора. А на горе - крепость. Подростками специально сюда с Митяем приезжали поиграть. Жива гора. И крепость жива, только обветшала порядком. Андрей, сделав петлю, снова вышел на канал и по набережной дошел до Сенной. Нет "хвоста". А был, так потерялся. Случайности, однако! От "Садовой" до "Новочеркасской" - рукой подать. Пивка, что ли, попить в "Швабском домике"? Или перекусить где попроще? Ладно, попозже. Автобус подошел. 174. Давно не было. Народ так и попер. Андрей садился последним, но вдогонку ему подвалила компания веселых парней, втиснулись с шутками-прибаутками, его притиснули, еле ухитрился локтем раненый бок прикрыть. "Никто не выходит? Никто? Девушка? Девушка! Давайте к нам, девушка! У нас весело!" Тут-то Андрей и уловил шорох расстегиваемой молнии. Сразу насторожился. Так, компания. Четверо. И он - в центре. Ласковин уже ощущал спиной входящий в спину металл. Один удар шилом под левую лопатку - и дело сделано. "Что это с ним? С сердцем плохо? (Что да, то да!) Да не, какое сердце, вишь, молодой еще! Пьяный! Ну, братан, давай-ка на выход, а то еще блеванешь тут!" Вышли - и на скамеечку. И так, пока труп не окоченеет, хоть до следующего утра. Андрей потянул сумку на себя, прикрывая на всякий случай пах и поворачиваясь спиной к вертикальному поручню. Потянул... а сумка не подалась! Застряла? Андрей быстро опустил руку вниз... и успел поймать запястье, вышмыгнувшее из бокового кармана сумки... и тут же встретился глазами со стоящим на ступеньку ниже. Угрожающий прищур: ну-ка отпусти, мужик... и только пикни! Андрей не отпустил: достали, блин! Сначала "вольво", теперь карманник! Не отпустил, наоборот, зафиксировал пальцы-кисть в болевом хвате. Нажать посильней - и "инструмент" испорчен по крайней мере на месяц. Вор стрельнул глазами, и два компаньона (ну конечно!) схватили Андрея под руки. Третьему было не дотянуться. - Только вякни, мужик! - предупредил-прошипел один Ласковину в ухо, брызжа слюной. Вякнул. Не Ласковин - "компаньон". Когда локоть Андрея погрузился сантиметров на десять в его висловатый живот. Негромко так вякнул и сразу посинел лицом. Больно! А ты как думал? Еще на чуть-чуть поглубже - и вовсе бы отключился. Но посильней нежелательно. Возможен рвотный рефлекс. На голову Ласковину. А теперь - второму. Каблуком по ноге, по самому кончику кроссовки. Ну, молодой человек! Разве можно ругаться в общественном месте? И драться тем более. Кулаком - по почкам! Разве можно? Ах, я вас обидел? Тогда повторим. Тем же каблуком по тому же месту. А кожа у кроссовок тонкая! Прикосновение острого металла к руке, поймавшей злонамеренные пальцы. Нехорошо, приятель! Отдергивая руку, Ласковин "довел" прием и под хруст выворачиваемых суставов поймал вторую руку. Нет, не бритва - монетка. Но такой монеткой можно и сухожилия перерезать! Давай-ка еще похрустим! Нет, приятель, тебе не месяц теперь, а полный квартал без работы сидеть. Ага, остановка! - Выходим, молодой человек? - А как же! Один вот уже сам выпал, а второй... застрял. Ну, если немного помочь? И третьему - тоже. Не видишь? Девушка выйти хочет! - Ну зачем вы так грубо? - Кто, я? Да разве это грубо? Да разве он обиделся? Верно, братан, ты не обиделся? Видите, девушка, - молчит! Обиделся - сказал бы. А он не говорит. (И почти не дышит, кстати. Но это пройдет.) Эй, парень, а ты разве не с ними? Видишь, я угадал! С тебя приз! Ну ладно, ладно, не загораживай проход! Автобус тронулся. Четверка проводила его ненавидящими взглядами. А граждане пассажиры и не заметили ничего. Или не подали вида, что заметили. У таких кошельки вынимать - милое дело. Нас четверо. А вас? Сорок? Нет, дорогой. Ты один! А тебя не трогали - и припухни! Ласковина раньше тоже не трогали. А сейчас вот тронули. Может, от пачки баксов какие особенные флюиды исходят, притягательные? Хорошо хоть пулька та в бумажник не угодила. Бакс с дыркой ни в одном обменнике не возьмут. Даже за полцены. В Америку везти придется. А это далековато. Андрей вышел на Среднеохтинском, купил три банана - есть хочется! Не удивительно: уже четыре часа.