Инквизитор

— Пришлось, к сожалению.

— Напрасно.

— Вы будете отвечать на мои вопросы?

— Смотря, что вы спросите.

— Так не пойдет. Подождем. Я намерен показать вам, что я не намерен шутить.

Минут через двадцать Богданов привел еще троих. Раздетых, но спокойных.

— Кто хочет остаться в живых? — спросил я, усвоив уроки командира моего спецназа. Они молчали и смотрели на меня кто насмешливо, а кто с интересом. Крепкие орешки. Ну да посмотрим. Я наставил на одного из них «бульку» и нажал на спусковой крючок. Он повалился на пол. Я посмотрел на оставшихся в живых. Они стояли спокойно, словно ничего не произошло. Ну и ну! Я наставил револьвер на следующего.

— Прекратите, — сказал оператор. — Что вы хотите узнать?

— Где человек, которого вы похитили две недели назад?

— В лаборатории. В отдельной комнате.

И тут меня осенило. (Чем черт не шутит):

— Где установки?

— Какие установки вы имеете ввиду?

— Генераторы спинорно-торсионных полей.

Они молчали. Я наставил револьвер на одного из них. Молчание. Хлопнул выстрел и еще один повалился на пол. Я стрелял в голову.

— На чердаке, — сказал оператор.

— Сейчас первым делом мы спустимся в лабораторию и вызволим моего сотрудника, а потом пройдем на чердак. Идемте.

Мы спустились в то самое помещение, где меня тестировали. Оператор кивнул на железную дверь. Она была заперта, и рекс, снова поколдовав с устройством, распахнул ее. Я вошел и, нащупав на стене слева от двери выключатель, включил свет. В тесной комнатке без окон на деревянном топчане лежал Яков. Он не пошевелился, когда я зажег свет.

— Вставай, соня! — радостно крикнул я. — Кофе готов!

Яков не пошевелился. Я подошел к топчану и потряс его за плечо. Реакции не последовало.

— Давай сюда этих деятелей, — крикнул я, предчувствуя страшное.

Богданов ввел операторов.

— Что с ним? — спросил я.

Один из них подошел к Винеру, пощупал пульс, затем поднял веко и посмотрел в зрачок.

— Сердце не выдержало, — сказал он.

— А, — бессмысленно сказал я и сделал два выстрела. Они повалились без звука.

Богданов посмотрел на часы.

— Шеф, пора закругляться.

— Подожди, — усмехнулся я. У меня еще одна важная встреча должна произойти, откройте мне дверь в квартиру директора и дуйте на чердак. Заминируйте всю аппаратуру, какая там есть.

Рекс недолго копался в замке двери в квартиру Эдуарда Валентиновича.

«БОЛЬНЫХ ДЕПРЕССИЯМИ В РОССИИ ЕЖЕГОДНО ПРИБАВЛЯЕТСЯ НА 5 %. СПЕЦИАЛИСТЫ ПОЛАГАЮТ, ЧТО УЖЕ ЧЕТЫРЕ ПЯТЫХ НАСЕЛЕНИЯ СТРАНЫ ПЕРЕНЕСЛИ ДЕПРЕССИИ РАЗЛИЧНОЙ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ…

СИТУАЦИЮ УХУДШИЛИ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ НЕПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ, ВРАНЬЕ ВЫСШИХ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ЧИНОВНИКОВ, МАССОВОЕ ОБНИЩАНИЕ (37 МИЛЛИОНОВ РОССИЯН ЖИВУТ ЗА ЧЕРТОЙ БЕДНОСТИ), БЕЗРАБОТИЦА (В СТРАНЕ 9, 6 МИЛЛИОНА БЕЗРАБОТНЫХ; ПО АМЕРИКАНСКИМ ДАННЫМ, РОСТ БЕЗРАБОТИЦЫ НА ОДИН ПРОЦЕНТ УВЕЛИЧИВАЕТ СМЕРТНОСТЬ НА 1,9 %)».

Там же.

Я вошел и зажег фонарик. Минуты три походил по роскошным апартаментам директора института и, наконец, оказался в большой спальне, где на широкой двуспальной кровати спал Любимов. Я включил свет:

— Вставайте, граф. Вас ждут великие дела.

Он сел на кровати и потер глаза. Острый взгляд, которого я удостоился, не выказывал не только испуга, но, в отличие от его подручных, даже удивления.

— Я вас слушаю, — спокойно сказал он.

— Я пришел убить вас, Эдуард Валентинович, — сказал я, подходя ближе и наставляя на него револьвер. (Он не прореагировал. Только взгляд его стал презрительно насмешливым). — Но вы можете спасти свою жизнь, если согласитесь рассказать мне, кто за вами стоит, кто входит в Политбюро и как вы осуществляете управление психикой масс.

Профессор презрительно рассмеялся и продолжал молчать, разглядывая меня как назойливого комара.

— Ну что ж, — сказал я. — У меня, к сожалению, нет времени убеждать вас. Поэтому прощайте.

— Всего доброго, молодой человек, — насмешливо поклонился он.

То, как он держался, вызвало во мне скрытую волну восхищения. Во время «Чистки» через мои руки прошли несколько десятков «клиентов». Среди них были такие, кто держался довольно достойно, но такого презрения к смерти я еще не встречал. «Хорош, мерзавец, — подумал я, — бесстрашен, умен. Жаль только, что так аморален».

— Мне нравится, как вы встречаете смерть, доктор, — сказал я с уважением, которого не смог скрыть. — Я готов выполнить вашу последнюю просьбу, если таковая имеется.

Его лицо стало серьезным. Мне даже показалось, что в его стеклянных глазах промелькнуло что-то человеческое.

— Передайте Николаю, — глухо сказал он, — что он был моим единственным любимым учеником и близким человеком. И мне до сих пор больно, что наши пути разошлись.