Инквизитор

– Завтра утром, Каспар! Не сейчас.

Звон в ухе стал громче, как и его голос.

– Я хочу узнать это немедленно!

– Понимаю, но это невозможно.

– Почему?

– Сначала мне нужно убедиться.

– В чем?

Каспар и София вздрогнули, когда в дверях раздался третий голос.

Из-за телефонного звонка они не услышали, как подошел Расфельд.

– В чем вы хотите убедиться? – с подозрением спросил главврач и, словно обличая, указал на них беспроводным телефоном. Пока Каспар с пересохшим горлом пытался сглотнуть, София уже взяла себя в руки.

– Он… м-м-м… то есть пациент попросил снотворное, но я сказала, что должна сначала переговорить с вами.

Расфельд одобрительно кивнул, видимо довольный уважением к своему авторитету.

– Хорошо, но это может подождать, фрау Дорн, – сказал он тоном не терпящим возражений и вывел врача из палаты. – Я уже столько времени пытаюсь до вас дозвониться. Ваша помощь нужна в операционной.

Еще долго после того, как Расфельд и София оставили его наедине с мучительными вопросами, в голове у Каспара звучало таинственное обещание врача: «Я сообщу вам информацию, без которой вам ни в коем случае нельзя покидать клинику».

Голос Софии не утих и тогда, когда спустя два часа Каспар лег на кровать и закрыл глаза, чтобы привести в порядок свои мысли. Что еще находилось в его папке, содержанием которой Расфельд так неохотно делился?

«Сначала мне нужно убедиться».

Он хотел встать, чтобы поискать Софию в клинике, но заметил, что не может открыть глаза.

Каспар попытался собрать всю волю в кулак. Тщетно. События дня слишком утомили его и без того измученную душу. Он заснул.

00:26, сочельник – три часа и двенадцать минут до страха

Дым был живым существом. Роем микроскопических клеток, которые проникали через кожу, чтобы уничтожить его изнутри.

Частицы нацелились на его легкие и продвигались вниз по трахее в бронхи. Он закашлялся.

Обычно в этот момент он просыпался от кошмара и оказывался в мире, где его воспоминания охватывали лишь десять последних дней. Но сегодня он продолжал спать, словно горящий автомобиль, в котором он застрял, не хотел выпускать его этой ночью.

Пока он не бросил взгляд на фотографию, которая лежала на пассажирском сиденье рядом. Жар был уже настолько невыносимый, что края снимка начали загибаться и лицо мужчины на нем становилось все сложнее разглядеть.

Каспар беспокойно дернул ногами. Это был неприятный момент между сном и пробуждением. Состояние, при котором вязкое сознание медленно возвращается в реальность. Он хотел ускорить эту метаморфозу и самостоятельно высвободиться из кошмара.

Поэтому он отстегнул ремень безопасности и наблюдал за языками пламени. Они вырывались из приборной панели прямо перед ним на уровне груди и уже начали лизать его рубашку. На мгновение перед внутренним взором мелькнула покрытая рубцами ладонь Тома, когда он уже потянулся к огню, чтобы воображаемая боль наконец-то вырвала его из этого липкого сна.

Но в конце концов он проснулся от того, что его кто-то сильно тряс.

Каспар открыл глаза, горящий автомобиль исчез, вместо этого над его головой склонился перепуганный Линус. Кончик его носа был так близко, что Каспар мог бы дотянуться до него языком.

– Софипощь, – сказал он. Это был скорее хрип, звук, в который превращается голос, когда пытаешься говорить шепотом, а на самом деле хочется кричать.

– Только не надо опять, – устало зевнул Каспар.

Линус страдал бессонницей и бродил по клинике по ночам, если не мог уснуть.

– Софипощьпациувать. – Музыкант схватил его за руку и попытался вытащить из постели. От того, что он был полуголый, в одних заляпанных пижамных штанах, которые едва держались на его тощих бедрах, ситуация выглядела еще более абсурдной.

– Послушай, ты не можешь… – начал было Каспар. Но тут и он это услышал: глухой грохот этажом ниже. Словно кто-то приподнимал тяжелый стол и бросал его обратно на паркет. Каспар посмотрел на часы. Двадцать семь минут первого. Неподходящее время для перестановок.

– Что случилось? – спросил он, одновременно соображая, кто или что находилось этажом ниже под ними.

– …увать… увать… – Линус несколько раз повторил это слово и выпустил руку Каспара, когда увидел, что тот наконец поднимается со своей смятой постели.

– Пойм.

– Да, да, я пойду с тобой.