Инквизитор Светлого Мира

Сексуально одержимый мужчинка? Нет, люди с сексуальным прибабахом совсем другие. Много я таких видел – серенькая внешность бухгалтера, шмыгающий нос, бегающий, неуловимый взгляд и оттопыренный правый карман коричневых бесформенных брюк, где постоянно идет игра в карманный бильярд. Тот мачо, что пожирал глазами Лурдес, был не из этой породы. У него не было нужды становиться сексуальным маньяком – должно быть, девушки и так падали к его ногам штабелями. Он мог затащить в постель большинство женщин, встречающихся на его пути, без особого принуждения. Я даже представил его речь: "Как насчет перепихнуться? (сладким, но в то же время и мужественным голосом) Ты не пожалеешь, guapa [13]. Тебе будет очень хорошо…

К Лурдес не должна была липнуть такая дрянь. Моя Лурдес (пока еще моя) имела право на то, чтобы к ней не лезли всякие гнусные типы. Ее должны были окружать только замечательные, добрые и чистые душой люди – например, я.

– Лурдес, – спросил я тихо, – ты не чувствуешь ничего необычного?

– Нет. – Лурдес настороженно обвела взглядом кафе. – А что такое?

– Сзади тебя сидит какой-то мордоворот с глазами рентгеновского аппарата и уже полчаса изучает твой затылок. По-моему, он даже не моргает.

– Где? – Лурдес повернулась – немедленно, не соблюдая ни малейшей конспирации, и бесцеремонно уставилась на блондина. – Вон тот парень, да?

– Он самый.

И тут случилось то, что мне не понравилось совершенно. Тип не отвернулся, даже не опустил взгляд, обнаружив, что его засекли. Напротив, он махнул Лурдес ручищей и улыбнулся. В жизни не видел такой гадкой усмешки.

А Лурдес тоже махнула ему ручкой, сказала "Hola" [14]и как ни в чем ни бывало повернулась обратно ко мне.

– Ты что, знаешь его? – удивленно спросил я.

– В первый раз вижу.

– А чего ты с ним здороваешься?

– А я со всеми здороваюсь. Я вежливая. Не знаю, как у вас там в России, а у нас нет ничего зазорного в том, чтобы сказать "Привет" даже незнакомому человеку.

– Ну и рожа у него. Ночью такую увидишь – не проснешься!

– Мигель, ты сегодня не в себе, – заявила Лурдес. – Он вполне симпатичный человек, и улыбка у него хорошая.

– Хорошая? Да у него зубы, как у крысы!

– Мигель, перестань! – Лурдес посмотрела на меня с раздражением. – Что ты к нему прицепился? Ревнуешь, что ли?

– А чего он на тебя пялится? Нет, ты посмотри, так и продолжает таращиться! Наглец!

– Ну и пусть смотрит, если ему нравится. Мне-то что от этого? Он же не в ванной комнате за мной подглядывает…

– Пойдем отсюда, – заявил я.

– Никуда не пойду, пока не съем мороженое. Успокойся и не дергай мне нервы.

Мороженое – это всерьез и надолго. Лурдес заказала огромную порцию – с полосатой бело-шоколадной шапкой взбитых сливок, из которой торчали ломтики киви, ананаса, апельсина, ягоды винограда… Только разве что огурцов и помидоров там не было. И я прекрасно знал, что девчонка будет ковырять эту замороженную гору калорий нарочито долго – назло мне. Гадючка маленькая.

– Кушай, солнышко, – сказал я медовым голосом. – Кушай, моя сладенькая. А я пойду пописаю. Что-то много я сегодня жидкости употребил.

– Мигель, отвяжись от человека, – произнесла Лурдес умоляющим тоном. – Милый, прошу тебя! Не нарывайся на скандал.

– Я иду писать! – заявил я громко, на все кафе. – Я иду писать, сеньорита, иду отправлять свои естественные надобности. Я иду, и помыслы мои чисты, как у ангела. Как у всякого ангела, летящего в сортир!

С этими словами я встал и направился к туалету. По пути я довольно сильно пошатывался и, когда проходил мимо незнакомца, нечаянно задел его столик бедром. Стакан с апельсиновым соком, стоявший на столе, немедленно повалился на бок и из него выплеснулась струя оранжевого напитка – почему-то точно на штаны блондина.

Я остановился.

– Пардон, господин блондин, – сказал я заплетающимся языком. – Кажется, я облил вас.

– Что? – Человек оторвал взгляд от Лурдес и заторможенно перевел его на меня. Он словно выходил из гипнотического транса. – Что вы сказали?

– Я облил вас соком. Это ужасно.

– А, это? – Человек посмотрел на то, как последние капли красящей жидкости падают на его брюки – безупречно белые, дорогие. – Да, действительно…

– И что?

– Ничего. – Он поставил стакан на место и снова уставился на Лурдес, которая упрямо не поворачивалась к нам, хотя на нас с блондином пялилось уже все кафе.

– Чего – ничего?

– Ничего страшного.

Говорил он с сильным андалусийским акцентом.

– Ваши штаны, наверное, кучу бабок стоят? Они ни хрена не отстираются. Этот сок – он как краска.

Он не ответил. Не обращал больше на меня ни малейшего внимания. Я покачался рядом с ним еще немного, а потом отправился в туалет. Тип этот был определенно ненормальным. Такого даже бить по морде было жалко. Права была Лурдес – зря я привязался к нему.

Когда я вышел из сортира, человека за столом уже не было. И даже лужу сока на столе вытерли – как последнее напоминание о нем.

Лурдес задумчиво смотрела на свое тающее мороженое.

– Ты скотина, – сказала она. – Ты знаешь это? Ты – грубое, плохо воспитанное русское животное.

– Знаю, – сказал я.

* * *