Инквизитор Светлого Мира

Огонь не мешал мне видеть тварей. Они действительно напоминали людей, только были покрыты крупной зеленой чешуей, поблескивающей в свете пламени. Носов на их верхних головах почти не было, зато челюсти сильно выдавались вперед и были оснащены зубами, которые могли бы шутя перекусить стальную проволоку. Когти на пятипалых руках и ногах были длинными, острыми и даже зазубренными. Один из двухголовых был вооружен мощным луком, двое – орудиями, представлявшими собой нечто среднее между мотыгой и топором. В любом случае, оружия у них хватило бы, чтобы забить меня до смерти за пять минут, несмотря на мое неугасимое пламя.

– Не бейте меня, чудовища, – тихо попросил я. – Отпустите меня. Я вам ничего плохого не делал.

– Сам ты чудовище! – обиженно проскрипел один из монстров. – Где ты тут чудовищев увидел? Нечего приличных людей обижать!

– Не понял… – Я недоуменно почесал пламенной рукой в пламенном затылке. – Это кто тут люди? Вы, что ли?

– А то кто же? Не ты же, демоник дурной, аки огнь полыхающий! Ты, сталбыть, гореть-то заканчивай, иначе весь лес нам пожгёшь. И без шамкра, обратно же, останемся…

Шамкр… знакомое слово. Я слышал его от Трюфеля.

– А как насчет тырков? – спросил я, не веря в свою догадку.

– А чево, тырки есть? – встрепенулся один из них, самый крупный. – Угостишь, Шустряк?

– Продать могу, – сказал я, стараясь придать своему голосу солидность. – Три с половиной флориньи пучок.

– Да ты чево?! – завопил монстр. – Три с половиной флориньи?! Очумел совсем? Тыркам две флориньи за пучок – красная цена! Гадкая жадина – вот ты кто!

– А ты кто? – спросил я, не веря своим ушам. – Ты Трюфеля, сына Мартина, не знало ли когда, а, чудовище?

– Это ж брательник мой. А я – Рудольф.

– Так ты Рудольф? Брат Трюфеля?

– А то кто же?

– Ну не похож, и все тут! – заявил я, откинувшись назад и даже чуть прищурив глаза, чтоб рассмотреть тварь получше. – Что это случилось с тобой? Кожная болезнь?

– Это оберег – тварь пальцем постучала по жабьей голове. – Отсюдова и внешность такая.

Ясности мне эти слова не добавили.

– Ничего не понимаю.

– Пойдем, Шустряк, – вмешался второй двухголовый. – Придем к кудеснику, он все тебе объяснит. А то мы в словах не очень сильны – грамоты не хватает. Мы ж крестьяны, да еще и дальние…

* * *

Я погасил свой огонь полностью. Теперь, с такой мощной личной охраной, как эти чешуйчатые твари, называющие себя людьми, мне не было страшно даже в лесу. Они помогали мне идти, а временами даже тащили на себе. В сущности, они были славными ребятами, несмотря на отвратительную внешность. И через час мы уже достигли небольшого бревенчатого домика, стоявшего прямо в лесу.

Хозяин дома, о котором я уже знал, что он кудесник, выглядел не слишком экзотично. Не тянул он как-то на мага. Был он парнем лет тридцати – высоким, чернокожим, толстогубым. Пальцы его украшали пять здоровенных перстней – золотых, серебряных и даже железных. На голове его сидела дурацкая вязаная шапка, доходящая почти до бровей. Меховая безрукавка, сшитая на манер длинной широкой майки, доходила до колен. Шорты (клянусь, самые настоящие шорты, даже с надписью "CHICAGO BULLS"), прикрывавшие верхние отделы его голенастых ног, были древними и изношенными, и почти наполовину состояли из заплат. Негритянский парень сидел по-турецки на лавке в углу, сложив руки на груди и спокойно смотрел на нас, молча пережевывая что-то (уж не жевательную ли резинку? – подумал я).

– Храни тебя Госпожа, Начальник Зверей! – дружно сказали мои чудовища, войдя в хижину. Потом каждый из них взялся руками за свою жабью голову и с чмокающим звуком оторвал ее от туловища. Зеленый цвет их кожи быстро побледнел, порозовел, чешуя исчезла, лица приобрели обычную форму. Я обалдело хлопал глазами, глядя, как три монстра превратились в трех обычных голых мужиков. Мужики положили жабьи головы на полку, где уже лежал с десяток подобных голов, и начали не спеша одеваться, вытягивая свою одежду из кучи, сваленной на лавке.

– Это что же за фокусы такие с переодеваниями? – спросил я. – Вы что, тоже демоники?

– Они – нет. – Парень, которого назвали Начальником Зверей, легко спрыгнул со своего сиденья, подошел ко мне и протянул руку. – А я – демоник. Привет. Я – Том. Томас Ривейра.

– Шустряк, – пробормотал я. – В смысле, Мигель. Слушай, Том, у тебя такие прикольные трузера… К ним только кроссовок не хватает – больших, баскетбольных.

– Были, – сообщил Том. – Износились – лет эдак тридцать пять назад. И плейер гробанулся – шипокрыл его на зуб попробовал. Вот только шорты и остались. Берегу их как реликвию и талисман. – Он протянул мне холщовые штаны и рубашку. – Одевайся. И не вздумай здесь гореть.

– Тридцать пять лет назад? – переспросил я, натягивая одежду. – Что-то ты заврался. Сколько тебе годочков-то, дядюшка Том?

– А черт его знает. Какой сейчас год там у нас, в нашем мире, в Испании?

– Двухтысячный.

– Значит сорок лет я уже здесь кукую. Тридцать лет мне было, кода я провалился в этот чертов Кларвельт. Таким образом, в общем и в целом мне около семидесяти лет.

– Ты хорошо сохранился, – заявил я.