Инквизиция Cредневековья [Литрес]

Следует отметить, что Педро де Арбуэс, ставший председателем инквизиционного суда в Сарагосе, не уступал в активности и решимости самому Торквемаде. Но он пошел значительно дальше. Он возвел плату за донос в систему и тем самым разжег низменные страсти. А еще он изобрел особый вид казни: два монаха играли в «живые шахматы», где фигурами были приговоренные к казни, облаченные в белые и черные одежды. Когда один из игроков «съедал» фигуру, соответствующего человека убивали, и к концу игры шахматная доска превращалась в кровавое месиво.

Заговор против инквизиции и его подавление

Надо сказать, что «новые христиане» не сидели покорно, сложа руки. Многие из них переселились во владения герцога Медина-Сидония, владевшего огромными вотчинами на западе Андалусии. А также во владения герцога Кадисского и некоторых других. Инквизиторы, узнав о таких переселениях, поняли, что обреченные жертвы ускользнули от бдительности и авторитета Верховного трибунала (Супремы), потому прокламацией от 2 января 1481 года объявили всех эмигрантов «уличившими себя в ереси своим бегством». Герцогу Кадисскому и другим вельможам поручили, под угрозой отлучения, отнятия владений, лишения чинов и достоинств, задержать беглецов и под стражей отослать их обратно в Кастилию.

Развязанный против «новых христиан» террор не мог не вызвать с их стороны соответствующей реакции.

Естественно, подданные Изабеллы и Фердинанда и не думали безропотно сносить все бесчинства инквизиции. Тут и там, в разных частях королевства непроизвольно вспыхивали народные волнения. Ни один человек, какое бы высокое общественное положение он ни занимал, не мог себя чувствовать в полной безопасности, поскольку нередки были случаи, когда истинной причиной ареста обвиняемого в ереси могло послужить элементарное желание завладеть его имуществом. Более того, чем состоятельнее был тот или иной человек, тем больше у него было шансов оказаться в пыточных подвалах святого трибунала. Все это сделало инквизицию ненавистной во всех уголках объединенного королевства.

Как следствие, в 1485 году в Арагоне вспыхнуло очередное восстание. В Теруэле, в Валенсии, в Лериде и особенно в Барселоне инквизиторы также ощутили на себе достаточно активное сопротивление.

В некоторых источниках события 1485 года в Арагоне называются восстанием, в некоторых – заговором. Особой разницы между этими терминами нет, если не трактовать восстание только как открытую акцию сопротивления группы людей против власти, а заговор не ассоциировать только с существованием неизвестного или малозаметного тайного общества, созданного некоей группой людей с целью захвата власти. Впрочем, и то и другое имело место в Арагоне, поэтому использование обоих терминов вполне правомерно.

Акции сопротивления инквизиции в Арагоне возглавили молодые дворяне из лучших семей, занимавшие весьма высокие посты в королевстве. Считается, что все они были «конверсос» по происхождению. Метод борьбы был выбран, видимо, привычный: устроить такой ответный террор, чтобы палачи-инквизиторы побоялись сунуться на чужую территорию.

Понимая, что Изабелла и Фердинанд никогда не отменят новых законов инквизиции, а римский папа подтвердит любое их решение, недовольные решились организовать тайный союз, целью которого стал заговор против инквизиции. По сути, это была тайная средневековая террористическая организация, ставившая перед собой единственную задачу – посеять ужас среди инквизиторов, а также тех, кто поддерживал инквизицию и был прямо заинтересован в ее существовании.

Кроме уже упомянутых вельмож, в заговоре приняли участие и другие потомки «конверсос», а также возмущенные злоупотреблениями инквизиции старые арагонские гранды, например, такие крупные землевладельцы, как дон Хуан Хименес де Урреа, сеньор де Аранда, дон Лопе, его сын, а также дон Бласко де Алагон, сеньор де Састаго. Во главе организации встал дон Хуан де Педро Санчес.

Убедившись в тщетности легальных попыток остановить бесчинства инквизиции, эти люди решили прибегнуть к индивидуальному террору, то есть расправиться с несколькими отдельно взятыми инквизиторами в назидание тем, кто придет на их место. Они наивно полагали, что смерть инквизиторов, чьи всесилие и безнаказанность до сих пор не вызывали ни у кого сомнения, покажет истинные настроения, царившие в Арагоне и Кастилии. В свою очередь, террористические акции должны были послужить недвусмысленным предупреждением самому королю. Мол, если Фердинанд по своей воле не пожелает отказаться от своего первоначального намерения, его земли захлестнет волна восстаний, которые очень быстро поставят под угрозу само существование монархического абсолютизма.

Хуан Антонио Льоренте пишет:

«Они были убеждены, что после этого события более не будет сомнений насчет народного настроения, что никто не дерзнет стать инквизитором, и что сам король откажется от своего первоначального намерения из боязни мятежных движений, могущих разразиться в Кастилии и Арагоне»[205].