Инквизиция и инквизиторы во Франции

Так как довольно быстро выяснилось, что инквизиторы злоупотребляют своими полномочиями под влиянием личных симпатий и антипатий, папский престол — в целях обеспечения справедливости следствия и судопроизводства — добавил в число действующих лиц нотариуса и понятых[24]. Понятые должны были присутствовать при допросах как свидетели, а нотариусы скрепляли своей подписью показания обвиняемых и понятых, что придавало следствию законность и беспристрастность — или видимость и того, и другого.

Нотариус, как правило, имел духовный сан, он должен был быть как минимум грамотен и знать гражданское законодательство. Жалованье он получал непосредственно от того инквизитора, к которому прикреплялся. Для понятых важно было соблюдение одного условия — чтобы они были благочестивыми католиками. Очень часто понятыми назначались монахи-доминиканцы.

Все без исключения участники процесса обязывались под угрозой строжайшей кары сохранять в секрете все, что видели в застенках инквизиции.

Существовало еще несколько важных чинов в инквизиционном аппарате: палач, врач и прокурор. Последний выступал в роли обвинителя и, как и понятые, обычно выбирался из числа монахов. Что касается врача и палача, то они фактически играли роль «доброго и злого полицейского» на допросах с пристрастием — первый обязан был следить, чтобы арестант не скончался под пыткой, которую под руководством инквизитора проводил второй. Чаще всего только эти двое и были светскими людьми; они работали по найму, при этом на них, как и на всех других, распространялось правило держать язык за зубами.

Существовал также «теневой» штат инквизиции, во многих источниках именуемый «родственниками» или «друзьями». Речь идет о тайных осведомителях, тюремщиках и обслуге.

Осведомители инквизиции, исчислявшиеся сотнями и тысячами, были, пожалуй, единственной группой людей, где на равных правах могли оказаться мужчины и женщины. Они набирались из самых разных слоев общества и привлекались самыми разными способами. У инквизиции были осведомители в королевской свите, среди бродячих артистов, военных, торговцев, дворян и крестьян. В историю вошел осведомитель Арно Сикре, простой сапожник, умевший, однако, втираться в доверие к людям: он привел в 1321 году прямо в руки инквизиции одного из последних катарских «совершенных» Гийома Белибаста, а позднее, в 1328 году, способствовал аресту членов последней катарской секты в Каркасоне.

«В число «родственников» входили также почтенные и всеми уважаемые аристократы и горожане, принимавшие участие в аутодафе. В их задачу входило уговаривать осужденных публично покаяться, исповедаться, примириться с церковью. Они сопровождали жертв инквизиции на костер, помогали его зажечь, подбрасывали хворост» (И. Р. Григулевич). С точки зрения церкви и инквизиции выступить в подобной роли было особой честью для простого мирянина, и ее доверяли лишь достойнейшим из прихожан.

Для «родственников» у инквизиции существовали особые привилегии, главная из которых состояла в иммунитете от светского суда при совершении незначительных преступлений. Впрочем, благожелательность инквизиции была вещью непостоянной, поэтому близость к ней всегда сопрягалась с риском.

Как строилось обвинение

Как и любое другое, обвинение, выдвинутое инквизицией, начиналось с подозрения — в данном случае с подозрения в ереси. В XIII веке, когда деятельность инквизиции только начиналась, проблем с подозрениями не возникало: на юге Франции (да и не только там) хватало общин катаров, вальденсов и представителей других более мелких еретических сект. Задачу упрощало то, что в ту пору своих взглядов они не скрывали, а наоборот, сетуя на католическое духовенство, погрязшее в мирских благах и грехе, считали необходимым быть в открытой оппозиции официальной церкви.

О развращенности духовенства в Средние века ходит множество споров. Сказать с большой вероятностью можно только одно: священнослужители были не более жадными и развратными, чем миряне, но так как считалось, что они приближены к Богу, а значит, априори лучше других людей, их недостатки, слабости и пороки привлекали гораздо больше внимания.

Когда в 1209 году состоялись первые массовые казни, ситуация стала стремительно меняться. Деятельность еретических сект ушла в подполье, а их члены начали скрывать свои истинные убеждения и даже для вида соблюдать обряды, предписанные католической верой. Многие так успешно изображали ревностных католиков, что вывести их на чистую воду можно было только при известной степени везения.

Изначально показавшая себя эффективной в борьбе с ересью, инквизиция понимала, что не может ударить в грязь лицом и обмануть оказанное ей доверие, посему она начала совершенствовать свои методы и засылать в секты шпионов, которые тщательно изучали способы, которыми пользовались еретики, чтобы уберечься от преследований.

Так постепенно и закономерно разрасталась структура инквизиции, превращаясь в настоящую религиозную разведывательную сеть.