Иннокентий едет в деревню

«С пшеницей нужно разговоры вести, как с человеком, – писала бабушка в дневнике. – Я ее и похвалю, и побраню. А она рада стараться: растет на зависть».

Следуя примеру Зиновия Аркадьевича и бабы Томы, я нашептывал:

– Красивые яблоки, крупные яблоки.

– Соберем. Ни одному пропасть не дадим, – поддержала Лизетт, гладя кору деревьев. – Спасибо вам, милые яблони.

3.10.1. На пути к спасению

«Оставлю велик, возьмем лестницу и пару ведер».

Готовый поворачивать с шоссе, я увидел знакомую фигуру на автобусной остановке.

– Эй! – крикнул я, поворачивая руль.

Чудик нехотя обернулся. На голове не было ни одной из шапочек.

– Так и не поймешь, какой день недели, – сказал я, слезая с велосипеда.

Чудик смущенно потер лысый затылок. Он равнодушно уставился на корзину с яблоками из чудесной рощи, которую я прицепил к велосипеду.

– Оттуда? – сообразив, спросил Чудик. И немного оживился.

Он взял яблоко, впился зубами в нежную плоть и прикрыл глаза.

– Нет, – сказал Чудик, – не то.

– Не то? – спросил я.

– Обычные яблоки. Даже кислые.

Яблоки действительно были невкусными.

Не были они все в одном – и сладкими, и кислыми, и горькими. Они были просто кислыми. Одним словом, дичка.

Возможно, как и мне, отцу Чудика, обезумевшему от жажды и долгой погони за животным, яблоки показались вкусными. А потом воображение, не ограниченное реальным положением вещей, дорисовало остальное. Роща выглядела недосягаемой, и в семейном предании Чудика раз попробованные фрукты имели неповторимые вкусовые качества.

– В деревне часто преувеличивают, – сказал Чудик. – Жизнь такая. Не с чем сравнивать.

Следуя этой логике, бабушкино пиво считалось вкусным только потому, что, кроме бабушкиного и дешевого из автолавки, жители не пробовали никакого другого. И Высокий Папа мог сварить не менее достойное пиво из любой пшеницы, выращенной на любом поле из любых семян.

Но я знал, что бабушкино пиво на самом деле вкусное. Потому что у нее был секрет.

Любовь бабушки, щедро вложенная в каждую крупинку ее земли, в каждый колосок на пшеничном поле, в каждую бочку сваренного пива. В дела, которыми она занималась. В людей, которые ее окружали. Любовь, которая поддерживала, утешала, вдохновляла.

Вот что мы чувствовали, когда пили бабушкино пиво. Любовь имела для меня вкус меда, который дед получал с пчелиных ульев. Для Кролика – персиков, привозимых по возвращении из долгих поездок отцом. Для Чудика – чего-то давно забытого из детства. Малины, заботливо прятавшей ее, маленькую, от злобного петуха, для Анны Павловны. Для старожила и председателя деревни Зиновия Аркадьевича – первого поцелуя.

Мимо нас с Чудиком со стороны города проехал мужик на садовом тракторе. Витя положил надкушенное яблоко обратно в корзину.

– Знаешь, – сказал он, смотря вслед трактору, – мне здесь не нравится.

Он повернулся ко мне.

– Никогда не нравилось.

– О! – только и сказал я.

Вдалеке показался автобус.

– Прощай, – он протянул мне руку, и я автоматически ее пожал. А потом спросил:

– Прощай?

– Есть и другие деревни, – сказал Чудик. – Есть даже города.

Автобус был в минуте от нас, а мне столько хотелось спросить, столько обдумать, столько принять и понять.

В поисках подсказки я посмотрел за его спину, оценивая размер багажа. Выживших после пожара коров среди вещей не было. Как и воли, и силы духа.

– А как же коровы?

– Отдал, – ответил Чудик.

– Отдал? – вскрикнул я.

– Пока не спасешься, других не спасешь.

Громко тарахтя, подъехал автобус. Водитель открыл переднюю дверь. Чудик встал на нижнюю ступеньку и подтянул за собой чемодан.

Его не остановило мое недоумение. Его не остановили яблоки из чудесной рощи. Чудик был на пути к спасению.

3.10.2. Пыльное счастье

Когда дым из выхлопной трубы рассеялся, я тяжело вздохнул и сел на велосипед.

«Хоть деду яблоки отвезу, – решил я, поворачивая к дому Алисы. – Все равно нужно заехать, сообщить насчет кошки».

На душе было паршиво. Я с силой жал на педали, пытаясь справиться с неожиданно нахлынувшей злостью. Не знаю, что больше меня рассердило: мысль о том, что коровы Чудика попали к мясоеду или что Дину придется отдать равнодушному деду Алисы.

«Форменный садизм! – возмущался я. – Как он бросил коров?! Философию разводил, другом себя называл… всего живого и свободного».

Я распалялся все больше. Сердитые мысли заслонили от меня белый свет, и я не видел дороги. Видел Чудика и его предательство.

Не прошло и минуты, как я наехал на огромный валун. Почувствовав, как колесо скользнуло по гладкой поверхности камня, я испугался, вцепился в руль, снял ноги с педалей.

«Вот дурак!»

Я пошел по дороге, придерживая руль руками. Восстанавливал дыхание, успокаивался.

«Ладно. Что я в самом-то деле! – решил я. – Не мои коровы, не мое дело. Не мне его судить».

Я посмотрел на безмятежное поле вокруг дороги, поискал у природы поддержки. Отдышавшись, сел на велосипед. Пару секунд покрутил педали. И тут опять бросил взгляд на корзину.

«Даже яблоки не остановили, – подумал я. – Это не просто яблоки, это семейное предание! Бесценные плоды! А он взял и наплевал. Просто свалил».