Иннокентий III и альбигойский крестовый поход

Обвиняемый безропотно согласился публично отречься от ереси в базилике Сен-Сернен. В назначенный день церковь была набита битком; легат еле добился, чтобы ему очистили пространство в несколько квадратных футов, необходимое для чтения мессы. Пьер Моран явился босым, с обнаженным торсом, и направился к алтарю, где епископ Тулузский и аббат Сен-Сернена нанесли ему несколько ударов розгами. Он простерся у ног легата, отрекся от своего заблуждения и сам произнес анафему еретикам. Его приняли обратно в лоно Церкви, но на суровых условиях: его имущество подлежало конфискации, он сам обязывался покинуть страну в течение сорока дней и отправиться в Иерусалим, чтобы три года там служить беднякам. В ожидании отъезда он должен был каждое воскресенье обходить церкви города босым и занимаясь самобичеванием, вернуть добро, отобранное у духовенства или приобретенное ростовщичеством, и снести один из своих замков, где имели обыкновение собираться еретики. Похоже, условия покаяния были скрупулезно выполнены. Пьер Моран, вернувшись в Тулузу через три года, получил обратно свое имущество и даже еще выполнял общественные функции. По словам миссионеров, другие видные еретики сами пришли с признанием к легату и из милости были тайно возвращены в лоно Церкви.

Добившись этого успеха, аббат Клервоский направился в область Альби и Каркассона, где ересь находилась под защитой Рожера II Транкавеля, виконта Безье; но тот благоразумно удалился в горы, на самую дальнюю окраину своего фьефа. Его жена, дети, рыцари остались в замке Кастр. Аббат Клервоский, не беспокоясь об опасности, вступил туда, объявил Рожера Транкавеля изменником, еретиком, клятвопреступником и наконец отлучил его от Церкви.

Этот смелый акт побудил покориться двух видных сектантов — Раймунда из Боньяка и Бернара-Раймунда[19]. Они пожаловались легату, что были несправедливо изгнаны графом Тулузским, и просили охранного свидетельства, чтобы им можно было поехать и оправдаться. Миссионеры привезли их в Тулузу, в церковь Сент-Этьен, где те пространно изложили свое исповедание. Они заявили, что верят не в двойственное начало, представляющее и добро и зло, но в единого Бога, творца всего зримого и незримого. Они признали, что любой священник, даже преступный, обладает властью освящать гостию и совершать пресуществление; что дети спасаются крещением и что всякое другое возложение рук — ересь; что брак — не препятствие для спасения; что архиепископы, епископы, монахи, каноники, отшельники, тамплиеры и госпитальеры будут спасены; что нужно ходить в церкви, почитать святых, уважать служителей культа и платить им десятину. Это ортодоксальное кредо полностью противоречило учению альбигойцев.

Затем Раймунда из Боньяка и Бернара-Раймунда провели в церковь Сен-Жак, более обширную, где уже собралась значительная толпа; там они вновь прочли свой символ веры. «Верите ли вы сердцем, — спросил их легат, — в то, что сейчас произнесли ваши уста?» — «Мы никогда не проповедовали иного учения», — ответили они. Но граф Тулузский и другие правоверные, клирики и миряне, поднялись и заявили, что те солгали: свидетели клялись, что слышали от них проповеди, противные вере. Выполнить требование дать клятву в подтверждение своих слов оба отказались, что само по себе было признаком принадлежности к катарам. Тогда легат и епископы при свете свечей вновь отлучили их и приговорили к изгнанию, которому они были подвергнуты и раньше.

В целом миссия Петра Павийского имела следствием лишь единичные отречения; «результат почти нулевой», признаёт Роберт де Ториньи, аббат монастыря Мон-Сен-Мишель. В 1181 г. все надо было начинать сначала. Тогда Папа Александр III отправил в Лангедок новую миссию, доверенную Генриху Клервоскому, который стал кардиналом и легатом. Тот, энергичный и решительный, в подкрепление своего красноречия привел небольшую армию из рыцарей-католиков: небывалое зрелище и тяжкий прецедент — папский легат в борьбе с южными еретиками организует военные операции! Генрих силой оружия захватил один из главных оплотов сектантов— сильную крепость Лавор. Этим его успехи и ограничились. Едва он повернул обратно, как катары возобновили свою пропаганду; после этого ситуация усугубилась. В 1194 г. графа Тулузского Раймунда V, неблагожелательно относившегося к катарам, сменил его сын Раймунд VI, их друг, и больше Папы ничего не предпринимали.

Веронский собор 1184 г., Собор в Монпелье 1195 г. лишь впустую повторяли угрозы еретикам и их пособникам. Декретами этот кризис разрешить было невозможно. Целестин III, все силы которого уходили на неравную борьбу с императором Генрихом VI[20], в альбигойскую проблему не вникал. Так что к моменту, когда был избран Иннокентий III, она нисколько не уменьшилась и даже стала опасней, чем когда-либо.

♦ ♦ ♦