Innominatum. Неназываемое

— Какого черта вы делаете?! — раздался из динамика рассерженный голос лейтенанта.

— А какого черта вы занимаетесь разбоем? — ответил Олбен, возвращаясь в кабину.

— Мы просто контролируем безопасность в нашем секторе, я же вам объяснил!

— Лейтенант, — встряла Фокси, — я что-то не припомню, чтобы французские претензии в Антарктиде были кем-то признаны, так что Земля Адели, это нейтральная зона. Вы не имеете права навязывать тут свои постановления гражданам других стран.

— Давайте, вести себя, как разумные люди, — предложил лейтенант, — я человек военный, выполняю приказ, это мой долг. Если при этом ваши права будут нарушены, вы потом спокойно обратитесь в суд в вашей стране, или непосредственно во Франции.

— Преступный приказ не оправдывает исполнителя, — отрезал Олбен.

— Послушайте, — мягко произнес французский лейтенант, — это несерьезный разговор! Я сожалею, но у меня есть приказ, в случае необходимости применить силу.

— Тогда, лейтенант, вы разбойник. Разбой на колониальной территории, по британскому закону 1840-го года, пока что не отмененному, карается смертной казнью на месте.

Произнеся эту довольно патетическую реплику, Олбен сделал знак Фокси, чтобы она «грузила на абонента дерьмо», а сам снова вылез из аэросаней, держа в ружье в руках.

— Вы признаете, что намерены незаконно арестовать нас? — спросила она в микрофон.

— Это не арест, — возразил лейтенант, — а приглашение к разговору.

— Нет, это попытка принуждения, к чему-то, — возразила она, — а к чему именно…

— …Я объясняю, — перебил он, — просто, к разговору о безопасности!

— Вот как? А с чего это мы должны вам верить?

Раздался один ружейный выстрел, затем второй, а после него, дробный гулкий грохот ледяных глыб, падающих с высоты.

— Что за черт!!! — крикнул лейтенант.

— Вы открыли огонь по мирной экспедиции, — твердо заявила она.

— Что?! Я не открывал огонь!

— Значит, это сделал кто-то из ваших солдат… Или, точнее, ваших гангстеров.

— Что за бред? — справедливо возмутился француз.

— Приберегите красноречие для суда, — невозмутимо посоветовала она.

Олбен, тем временем, вернулся к аэросаням, вытащил из коробки еще две дымовые гранаты и зашвырнул их туда же, куда и первую. Пурпурный дым сгустился. Затем, наклонившись над пультом, Олбен переключил рацию в режим «только прием».

— И что теперь? — спросила Фокси.

— Все очень неплохо, — сказал он, — я точно рассчитал: сбил хороший ледяной карниз, и теперь дорога завалена обломками. В таком дыму по ней даже пешком не пройти.

— Интересно, как мы вернемся? — проворчала она.

— А мы не будем возвращаться. Мы выскочим с другой стороны каньона.

— А как мы проедем через это? — она кивнула на россыпь валунов.

— Мы через это перейдем. Смотри: шасси аэросаней, сами по себе, весят полцентнера. Столько же весит бак с топливом, а движок с трансмиссией — еще меньше. У сканера основной блок весит сорок кило, и все остальное — столько же. Ну, как?

— Можно перетащить, — согласилась она, — а ты уверен, что больше препятствий нет?

— Да, уверен. Я запоминаю карту, это рефлекс военного пилота.

— Ладно, — Фокси кивнула, — давай работать. Надеюсь, ты знаешь, что делать потом.

— Да, — подтвердил он, отстегивая фитинги движка аэросаней, — снимай топливный бак.

— Угу, — она тоже занялась делом, и спросила, — А мамонт в мерзлоте…?

— Ну… — Олбен аккуратно поставил движок на снег, — …это значит, что вертолет…

…В соответствие с предсказуемой военной логикой, первый вертолет французского спецназа приземлился около самой станции Шарко, второй — должен был задержать аэросани с полевой экспедицией «кино-палеонтологов», а третий — занялся поиском «летающей тарелки», опираясь на данные видео-наблюдения со спутника. Именно с третьим вертолетом и случилась неприятность (тоже прогнозируемая). На верхушку ледяной формации Геккон посадить вертолет было невозможно, а десант по тросам в режиме зависания над целью, при сильном ветре, на ледяную поверхность выглядел крайне рискованно, и командир звена приказал пилоту искать ближайшую площадку. Площадка в радиусе километра имелась лишь одна: это была выемка в теле ледника, заполненная слежавшимся снегом, ровная, как стол. Опытный антарктический пилот, знакомый с практической гляциологией, ни за что не стал бы сажать здесь довольно тяжелую машину в условно-теплый весенний сезон, когда под снежными пробками скапливается талая вода, стекающая со стыков льда и открытого камня. Но в данном случае, был просто хороший пилот, отлично умевший выполнять лэндинг на любую пригодную поверхность (и в частности на снег), но не знакомый с Антарктидой…