Инноминаты: Медный кубок

– Впустую, – досадливо пробормотал Арей Фаанг и, вставая, обратился к вороне: – Ладно. Передай Руфе – скоро приду.

Алистер исчез, оставив после себя облако белого дыма, сохранившего очертания крупной птицы.

«Надо идти», – мысленно Арей Фаанг так и подталкивал себя к выходу из кабинета.

Щёлкнув дверной ручкой, он вошёл в зал. За одним из столов сидела Руфина. Хотя сидением это можно было назвать с натяжкой. Обнажённая красавица стояла на коленках, неприлично оттопырив округлый зад. В то же время её руки, аккуратно сложенные на столе, подпирали пышную грудь. Ниспадающие длинные огненно-рыжие волосы лишь отчасти прикрывали наготу хозяйки.

– Я, кажется, просил одеться, – раздражённо заметил Фаанг, глядя в упор на Руфину. Та, повернувшись на голос, кокетливо улыбнулась. Затем не спеша выпрямилась, упираясь ладонями в стол. Спускаясь со стула, Руфина в задумчивости замерла. После чего внезапно плюхнулась задом на сиденье, едва успев подложить под себя ногу.

– Так чем не одежда? – насмешливо спросила она, указав пальчиком на свой минималистический наряд. Обрезок чёрной ткани только-только прикрывал щель между ног. Рыжеволосая красавица подхватила сползающие с плеч лямки и, перекинув через шею, лениво потащила за них. Верхняя часть обрезка натянулась. Стало понятно, что это фартук, вернее крохотный фартучек. Он едва скрывал розовые жемчужины Руфининых сосков.

– Миленько, правда? – теперь красавица обращалась к своей молчаливой соседке. Та на её слова никак не реагировала.

Молодая женщина с рыбьими глазами равнодушно наблюдала за происходящим, поглаживая жиденькую светло-русую косичку. Белая простынь, завязанная на плече узлом, мешковато топорщилась. Торчащие из неё острые плечи сплошь покрывали веснушки. Такое бывает у людей со слишком бледной кожей, к которой обычно не липнет загар. На пляже они быстро краснеют, как варёные раки, а после валяются с температурой от солнечных ожогов.

Гостья, едва уловив интерес к своей персоне, то и дело зябко подрагивала. Какой же жалкой она виделась Фаангу. Он даже невольно цыкнул.

«Ещё одно растерзанное сердце. Ещё одна мечта, разбившаяся о реальность», – размышлял он, внутренне призывая в своё тело альба-сущность4.

«Я буду любить тебя так, как ты того пожелаешь. Я стану воплощением твоей несбывшейся мечты. С твоей энергией смешаюсь… – Жаркое пламя растеклось по жилам Фаанга. – И когда отдашься мне без оглядки, чтобы исчезнуть затем навсегда, заберу всю тебя без остатка. Возьму всё! И слёзы, и радость! Я горечь и сладость! Не останется ничего! Ни любви, ни мечты!»

– Вам всё ещё холодно? – заглядывая в глаза гостьи, поинтересовался он с чарующей искренностью. В её зрачках, как в зеркалах, отпечатался чей-то образ. Но он оказался совсем нечётким, размытым. Поэтому Фаангу не получилось примерить его на себя. Печально. Досадно. Но не смертельно.

– Руфа, приготовь нашей гостье кружечку глинтвейна, – распорядился он, не глядя на рыжеволосую красавицу.

– Будет сделано, – бойко ответила та, но, прошлёпав босыми ногами до барной стойки, вдруг остановилась и уточнила. – Только напиток?

– Вы любите десерты? – как бы между прочим справился Арей Фаанг у гостьи, усаживаясь не напротив неё, а рядом.

– А можно? – женщина с мольбой уставилась на него.

– Конечно. Что вы предпочитаете? Шоколад? Фрукты? Бисквиты? Сливочный крем? Заварной? Сгущённое молоко? Мороженое… – он продолжал перечислять всё сладкое, что только приходило в голову, пока не заметил слёзы. Они катились по щекам странноватой женщины неудержимым потоком.

– Можно всё, – мягко проговорил Арей Фаанг с улыбкой. Он тихонько приобнял гостью, и тут же начал поглаживать её по плечу, успокаивая.

Слёзы высохли в тот момент, когда на столе с глухим стуком появилась глиняная посудина. Запахло корицей и гвоздикой. Гостья обняла кружку пальцами, но пить не стала. Тишина нависла над столом как лезвие гильотины. Женщина вдыхала аромат глинтвейна, с грустью глядя куда-то вглубь напитка. Сущность соблазнителя не подействовала на неё. Значит, в ней совсем не осталось желания быть любимой. Скверно. Весьма скверно.

Похолодало. Стулья заскрипели. Дощатый стол, на вид крепкий, со страшным хрустом покрылся трещинами. Гостья глубоко вздохнула. Вырвавшееся из её рта облачко пара обледенело и, падая, рассыпалось искрящимися песчинками. Возникшая из ниоткуда стая белых воробьёв с громким перестуком склевала их все до одной.

– Сахар, – чирикнула одна из пташек.

– Сахар! Сахар! Сахар! – подхватили остальные.

Арей Фаанг задумался: «Раненое сердце, утраченная мечта, лёд, сахар, слёзы. Что-то здесь не так». Он почувствовал на языке привкус металла. А следом в нос ударил запах крови. Верный признак насильственной смерти. Однако рыбоглазка совсем не походила на мстительного духа. Она, скорее, пыталась понять и принять случившееся. Но что-то препятствовало, мешало ей это сделать. Надо всего-то выяснить, что именно, и, удалив помеху, развоплотить затерявшегося в замирье духа.