Иное состояние (СИ)

- Ты втравил меня в историю, и эта история уже не лезет ни в какие ворота.

- Кто тебе мешал жить своим умом?

- Как хочу, так и живу. Я свободный человек. Ты плохо знаешь меня, хотя мы и выросли бок о бок. А теперь мы, минуя Порфирия Павловича и сопряженную с ним торговлю, пойдем к Наташе и обсудим с ней создавшееся положение. Обсудим как взрослые люди, а не как бессмысленные шалуны, которых какой-нибудь Флорькин на потеху всякому сброду швыряет в озеро.

- Ничего этого я и знать больше не желаю, - замахал Розохватов руками. - Надоело!

- Ты предатель?

- И ты мне надоел.

Так мы расстались, оборвав летопись, никем, правда, не написанную, нашей верной и задорной дружбы. Слегка как будто сразу одичавший, отбившийся от рук, потерявший мгновенно добрую половину ориентиров, я отправился к Наташе. К счастью, она была одна в своем укромном домике; Тихон помешал бы мне, я опасался даже, что он, чего доброго, намылит мне шею, с него станется.

- Вы, - начал я, - осуждаете мои ухватки и приемы мелкого торговца и, философствуя, находите, что в них, как в капле воды, отражается отвратительный дух нашего времени и признаки мирового распада. Может, так оно и есть по выкладкам столпов вашего учения, но, скажите, на что бы я жил, если бы не крутился в ресторане, не бегал утенком по парку? Однако не буду больше говорить вам "вы", вы младше, вы мне как младшая сестренка, не пристало мне выкать такой юнице, я буду говорить вам "ты". А мысль моя заключается в том, дорогая малышка, что тебе легко, ты живешь, сдается мне, на всем готовом, не то что мы, люмпены, гавроши здешние, как только начинающие жить, так и великовозрастные. Ты словно из иных краев, из другой среды. Ты из другого материала, да? И вот когда я начинаю сигнализировать, что мне худо, что я измучен жизнью и только в тебе вижу свое спасение, а в жене ничего хорошего и достойного внимания больше не нахожу, какой же на мои пасы и призывы следует отклик? Неужели ты считаешь возможным просто взять и отмолчаться? Пусть я, объясняясь и сетуя, выгляжу не нормальным собеседником, а каким-то шутом, пусть я при этом руководителем нашего дела выряжен пингвином или кроликом, пусть тебе это смешно... Но зачем же становиться в позу? Почему бы и не улыбнуться мне приветливо, по-доброму? А ну как найдется человек, которому плевать на твои и твоего Тихона позы? Что тогда? Стушуетесь?

Наконец Наташа не выдержала, ее оборона, нередко сводившаяся к какому-то жуткому безмолвию, дрогнула. Она разомкнула уста:

- У вас противоречия. Как далеко вы собираетесь зайти?

- И ты мне, пожалуйста, не выкай.

- Нет, я намерена соблюдать дистанцию, - сухо ответила она - словно треск издала. А ведь голосок у нее всегда был приятнейший.

- А, дистанцию... Вот до чего дошло! Вот каких размеров достиг бойкот!

- Это не бойкот, не надо путать понятия...

- Это отчуждение, я понимаю. Чураетесь... А тут еще, похоже, ты боишься, что я не блюду, но это, говорю тебе, ерунда, ты не беспокойтесь, я как раз блюду... Знаю меру, не то что некоторые. Я же не Розохватов.

- А что Розохватов?

- Он сволочь, он отказался поддержать меня, придти сюда со мной. Друг называется! Я хотел заслать его к тебе для предварительной беседы, но потом решил, что мы пойдем вместе, пойдем смело, как подобает мужчинам, а он... в кусты! Хочет жениться и жить с женой в столице мира.

- В Париже?

- Просто переехать в более благополучный район.

Снисходительная усмешка скользнула по губам Наташи и на один упоительный миг вытянула их, словно для поцелуя, в трубочку, в трогательный, качнувшийся в мою сторону хоботок. Я ног под собой не чуял, пока это происходило.

- Ну, не шибко впечатляющий план, - сказала девушка, заметно повеселев. - Однако это его дело. Только скажите... этот чудак, ваш друг, он что, силой собирается жену взять... воспользоваться слабостью женщины?

- Зачем, она сама на все пойдет.

Наташа прищурилась:

- Откуда это известно?

- Не будем же мы далеко ходить за примерами... Впрочем... Черт возьми, я устал скрывать свои чувства! - перебил я сам себя. Выскочив из-за стола, забегал о комнате. - Ты мне очень нравишься, Наташа, и твою образованность, твои поразительные идеи я очень люблю. Я в восторге от цельности твоей натуры, твоего характера. Я влюблен в тебя, и это как никогда серьезно. Я хочу жениться.

Словно кости надломились в моем теле, когда я все это выпалил, я просел, очутился снова на стуле, расплылся на нем, а мое лицо вытянулось в маску печали. Посмотрев минуту-другую на молчавшую Наташу - ни один мускул не дрогнул на ее лице, когда я принялся высказывать свои признания, - я с тоской воскликнул:

- Что ты как не живая опять? Неужели не согласна? Неужто все еще считаешь меня недостойным?.. А пусть и так... Но если безбрачие, если отсутствие взаимности, так хоть учение! Открой мне твои тайны, сформируй меня, сделай отесанным. Я адептом похлеще Флорькина буду!