Иногда и дилетанта полезно выслушать

"Встретил я Коваленко, встретил," – и поняв, что ответом я не удовлетворен, уточнил, – "один он в кабине сидел".

Наверное у меня на лице что-то изменилось в худшую сторону, как говорят, сотворил "кислую мину". Дока метаморфозу не пропустил:

"Ты погоди переживать! Лучше давай присядем, да дело обговорим".

«Чего обговаривать-то!" – вырвалось у меня с досады, – "Один Коваленко в машине – худший для нас вариант. Опер никаким нашим фантазиям не поверит, и задерживать шофера мы его никогда не уговорим!"

Дока хмыкнул, и ответил повеселее:

"Ты сначала послушай, потом решать будешь." Пару секунд помолчал, потом растянул в улыбке губы: "В кабине Коваленко один был, да только я не дурак, я бинокль с собой брал!"

"И для чего?" – не понял я связи между дураком и биноклем.

«Для чего!» – возмутился компаньон по авантюре, – «Да чтобы за машиной смотреть, я же ее видел до самого переезда через железку!»

Здесь самое время уточнить ситуацию. С места, где Дока ожидал машину Коваленко, ведомственный асфальт тянулся вдоль долины по мелкосопочнику. Затем в пределах видимости с бугра, на котором Дока устроился, поворачивал под прямым углом и долину пересекал, а заодно и железную дорогу в ее середине. Дальше снова уходил е сопки и в них скрывался, что бы где-то далеко-далеко причлениться к областному шоссе, по которому мы при необходимости добираемся до города. Железная дорога оборудована неохраняемым переездом. Справа от него в сторонке несколько домиков, и на огороженной колючкой площадке видны кучи золотосодержащей породы. Это перевалочный пункт: руду машинами свозят из мест добычи, здесь грузят в товарняки и отправляют за пределы области.

А от переезда влево вдоль железки тянется проселок, и если по нему ехать, то через два-три километра встретишь несколько домиков для обслуживающего дорогу персонала. Домики Дока видеть не мог, но о существовании их знал отлично. Переезд же через железку был как на ладони, о чем он мне сейчас напомнил. Но на этом не остановился:

"Так вот, около него машина остановилась. Я в бинокль – бежит кто-то к ней, со стороны домиков, где железнодорожники живут. Подбежал, сел в кабину – и дальше покатили. Вот я и думаю, что Коваленко кого-то специально ждал. Не тот он человек, чтобы за просто так помочь!"

Дока еще не кончил говорить, а я уже лихорадочно соображал, кем мог быть этот неожиданный пассажир. Просто попутчик? Вряд ли, не будет Коваленко подбирать случайных людей. Знакомый железнодорожник? Может быть но вряд ли – никаких знакомых, кроме Мирненских и партийских, у него никто не замечал. По крайней мере разговоров о таких не было. Ну и кто? А Дока продолжал удивлять;

"Я думаю, надо тебе с ментом к железнодорожникам съездить. Должны там знать, кто собирался в город или в Солнечный – больше-то некуда."

У меня в голове что-то щелкнуло, мысли начали быстро упорядочиваться, явно лишние отсеиваться. Пока не осталась одна, но очень к моменту. Я ее тут же озвучил:

"Михаил (который опер) говорил, что в начале недели у них "травку" заметили. Кто привез – неизвестно. И весной "травку" привозили. И тоже не нашли, кто это сделал. Предположение было, что не из местных. Может, сегоднишний пассажир Коваленко? А что? В Мирном его никто не знает, то-есть для них он на приезжего тянет. И по времени совпадает: в начале недели сюда приехал с "травкой" – сейчас с Коваленко назад едет, может быть, за основной партией."

Дока сразу согласился:

"Точно он!", – и тут же засомневался, – "Только все равно надо дорожников навестить, мало ли что. Подстраховаться не мешает, что бы потом над нами не смеялись."

Через пять минут на Урале мы катили в Мирный к Михаилу.

Напряженные переговоры. Первый раунд – ничья

На входе в отделение скучал сержант, знакомый мне по прошлогоднему делу о хищении в партии золотосодержащей руды. Проявил он тогда глупость и некомпетентность, чуть не сорвавшие операцию по задержанию преступников. Но дело давнее, сейчас вспоминается уже с юмором, и я бывшему неудачливому соратнику улыбнулся. Но, наверное, сержант не забыл о в некотором роде унижении, причиной которого оказался он сам, а невольным свидетелем – я. По другому не объяснишь, почему на приветливую улыбку ответил с явным неудовольствием:

"Чего приперлись? Рабочий день кончен!"

Пришлось недовольного чуть осадить:

"А ты что, всех посетителей так встречаешь? Может у нас деле срочное?

«Знаю твои дела!» – подтвердил сержант, что между нами есть нечто личное; закрутил головой, посматривая то на меня с Докой, то вглубь коридора, – "Людям покоя не даешь!"

"Успокойся," – предложил бывшему соратнику в расследовании криминальной истории, – "нам не люди, нам капитан Новиков нужен."

Сержант пошатался взад-вперед как метроном, и зная, что я и Михаил приятели, решил лучше со мной не связываться:

"У начальника он, хотите увидеть – ждите!"

"Подождем," – я еще раз изобразил улыбку. После чего с Докой вышли на свежий воздух, и он выложил мне мнение о представителе закона:

"А сержант-то придурок! Знает тебя, но не любит!"