Иногда оно светится (СИ)

— Это имперский протокол связи, пакеты пересылаются через специальные буи связи, которые передают сигнал по цепочке. На самом деле это даже не буи, а большие станции связи, но это неважно. Где бы они сейчас ни были, сообщение найдет их.

— Имперцы нас прочитают?

— Да. Но сейчас это уже не играет никакой роли.

Я взял микрофон. Можно было отправить обычный текст, но мне почему-то захотелось чтобы они услышали мой голос. Спокойный, без дрожи. Голос человека, который готовится умереть. Мне плевать, будет ли им стыдно и почувствуют ли они ту самую чревоточинку, о которой говорил Котенку, просто для меня было важно отправить в эфир последние слова Линуса ван-Ворта.

— Говорит Линус ван-Ворт, объект семьдесят-тринадцать-зет-семь. Борт «Курой», прием. Мы все еще ждем вас.

Повторяю — ждем вас, борт «Курой». Сообщите расчетное время прибытия. Пока не видим вас. Сообщите о причине задержки. И ждать ли вас вообще. Линус ван-Ворт. Отбой.

Слова скользнули в черный провал микрофона, оставив лишь едва слышимый треск. Как маленькая черная дыра.

Сейчас, превратившись в набор символов, эти слова уже несутся сквозь космос, невидимая струя, выпущенная с огромной скоростью.

— Скоро дойдет сигнал?

— Часов через пять. В самом лучшем случае, если они болтаются на границе видимости. Обратный ответ — еще пять… Можно не ждать.

— Они могут еще успеть? — прямо спросил он.

— Не знаю. Но шанс у них есть.

— Если они опоздают… Я имею в виду…

— Я понял, что ты имеешь в виду.

Он потер кончик носа.

— У нас есть оружие. Мы смогли бы перебить экипаж курьера или хотя бы задержать на какое-то время, правда?

— Не думаю. Скорее всего, спустится лишь небольшой бот, сам корабль останется на орбите. Курьер — это не бог весть что, но спалить крошечную косу и маяк он сможет и сам. Никто не станет вступать с нами в перестрелку.

С преступниками никогда особо не церемонились.

— Но ты же офицер! — сказал он беспомощно, хватая меня за руку, — Они не смогут!..

— Уже только формально. Герханец, предавший Империю, опасен, с ним не будут соблюдать дурацкие пустые церемонии. И это не тот случай, когда будут вспоминать былые заслуги. В общем, это почти открытый мятеж. Они спустят одного или двух человек. Особой охраны у курьера нет, да она ему и не нужна, а у нас есть ружье и логгер.

— И мой меч!

— Да, и меч. Мы сможем убить их. И через минуту от нас и всего этого, — я ткнул пальцем в пол, — не останется даже расплавленного песка.

— А сдаться и…

— Нет. В лучшем случае нас накают какой-нибудь дрянью, достаточно хорошо чтобы мы спали до Земли без сновидений. Они это умеют, можешь мне поверить. Про худший, думаю, ты догадываешься. У них могут быть инструкции не брать пленных. Неофициальные, конечно.

— Значит, они не возьмут пленных, — сказал Котенок, наливаясь злостью, — Мы будем драться.

— Будем, будем.

Я не мог сказать ничего обнадеживающего. Что я еще мог пообещать ему? Что от нас останется пыль и пепел, которые еще несколько минут будут кружить над остывающим морем?.. Станет ли ему легче от того, что он героически погибнет рядом с тем, кого любит?

— Где мои доспехи? — вдруг спросил Котенок, требовтельно заглядывая в глаза.

— Зачем тебе?

— Я не буду сидеть и ждать. Если нам придется умереть, я хочу чтоб это была настоящая битва.

— Все битвы — настоящие, — вздохнул я, — По карйней мере я не видел еще ни одной фальшивой. И кровь тоже настоящая.

— Где доспехи?

— Тебе так не терпится начать готовиться к последнему сражению?

— Кайхиттены не сдаются в плен, — заявил он упрямо. Глаза у него горели.

— Поищи на «Мурене», в шкафу.

— Хорошо.

Он вскочил и унесся по лестнице вниз. Я отхлебнул вина и скривился. Вкус был отвратительный — воняющий землей, кислый, с горечью. Я сплюнул вино на пол. Посмотрел на бутылку. Все ясно, плесень. Гроза герханских виноградников, убивающая вино за считанные дни. Должно быть, вино не прошло полноценную обработку при разливе.

Я отставил бутылку, машинально опустил взгляд вниз. На полу между моими ногами алела небольшая лужица неправильной формы. Пол был неровный и теперь она очень медленно растекалась, разрастаясь причудливыми хвостами.

Я коснулся ее пальцем и на коже заалело такое же пятно. Похожее на…

Я поморщился и вытер его о штанину.

Котенок взялся за доспехи всерьез. Сперва я думал, что оценив объем предстоящей работы, он выкинет пустую затею из головы, благо в повседневной жизни он был непостоянен и даже склонен к конформизму. Черты, которые мне не сразу удалось разглядеть в своем пленнике. Но глаза его все также горели. Он притащил доспехи наверх и взялся приводить их в порядок.

Первой жертвой стал я сам.

— Линус! — закричал он, красный от злости, сжимая в руках свои железяки, — Ты что с ними сделал! Ты же их…

Ты посмотри на них!

— Я их только снял с тебя, — осторожно ответил я, на всякий случай перемещаясь ближе к двери.

— Снял? Сня-ал?!

— Если ты думаешь, что это было так просто…

— Ты же их испортил!

— Не преувеличивай, я всего только разрезал ремни. Без этого мне было их с тебя не стащить, извини.

— Ржавчина!