Иной мир. Часть 1

Лежу на кровати, смотрю в белый потолок и радуюсь лучам солнца, которые греют лицо и тело. Хочу скинуть простынь, вот только руки и ноги связаны. Не пошевелиться. Боли не чувствую. Бодр и свеж. Помнится, что меня ранили. Неужели всё успело зажить?

Судя по тому, как простынь топорщится в районе печени, повязка там нехилая. И со спины что-то немного давит. Значит, и там повязка.

– Ник, ты как? – спросил хриплый голос. Знакомый голос. Мертвецу принадлежащий. Или всё-таки нет?

Палата просторная, на две кровати. В полутора метрах от меня, тоже связанный по рукам и ногам, лежит Зубарь. Посмотрев на его лицо, я испугался. Постарался не показывать испуга, но, видимо, получилось плохо.

– Судя по твоей роже, – забормотал Зубарь, – моя страшнее раз в десять. Хотя мою теперь и рожей-то не назовёшь…

Всё-таки Зубарь не погиб. Получил ранение в голову, но не погиб. Живучий и везучий. Ключевое слово в данной связке «везучий».

Пуля вошла Зубарю в районе носа со стороны левого глаза и, забрав нос с собой, вышла под правым. Глубоко вышла. Глаз тоже с собой прихватила. И костей в придачу. Изуродовала Зубарю лицо до ужаса. Фильмы жанра хоррор отдыхают.

Ольга лечила Зубаря как могла. Где-то зашила. Там, где шить было реально. Там, где сделать ничего не смогла, оставила всё как есть. Рана успела покрыться коростами, а это значит, что лежим мы здесь достаточно.

– Я теперь пират, – попытался пошутить Зубарь. – Как выгляжу, Ермак?

Я улыбнулся и ответил:

– Не совсем плохо. Страшноват, но жить можно.

– Прорвёмся, – улыбаться Зубарю теперь не дано. – И не такое бывало. Прорвёмся…

Больше не говорили. Зубарь незаметно уснул, а я смотрел в окно и радовался. Радовался тому, что остался жив. Как тут не порадуешься?

Жив, не чувствую боли и полон сил. А проблемы, какими бы большими они ни были, подождут.

Из коридора начали доноситься звуки. Кто-то катит каталку и стучит каблуками по деревянному полу. В палату вошёл доктор Бруннерман в компании Ольги Барковой. Каталку вкатил худой блондин с огромным синяком под левым глазом. Остановив её между кроватей, гневно посмотрел на меня и перевёл взгляд на Зубаря.

– Никита в себя пришёл, – сказала Ольга и склонилась надо мной. – Как себя чувствуешь, сибиряк?

– Лучше, – ответил я. – Если развяжете, будет вообще хорошо.

Бруннерман подошёл ко мне, недовольно посмотрел и повернулся к Зубарю. Сказал лаборанту что-то на немецком, и тот засуетился.

– Пару минут подожди, – попросила Ольга.

Зубаря погрузили на каталку и увезли в неизвестном направлении. Я точно не у Ольги дома. В какой-то больнице нахожусь. В посёлке Двойка больниц вроде нет.

– Санитара кто раскрасил? – спросил я, когда Ольга начала освобождать меня от пут.

– Ты раскрасил, Никита. После операции тебя почти сутки жёстко накрывало. Агрессивно себя вёл, не подпускал никого, дрался. Санитар переоценил свои возможности и получил.

Руки получили свободу. Затекли ужасно. Всё-таки я тоже переоценил свои возможности: не так бодр и свеж.

– Что-то поплохело… – пожаловался я. – Таблеточку бы какую… и поесть…

Я был развязан полностью и подвергнут экзекуциям. Сперва Ольга поменяла повязки, а затем сделала несколько укольчиков. Про другие, самые щепетильные процедуры, вспоминать тошно. Не заметил, как уснул. Худею слишком быстро. На капельницах далеко не уедешь. Нужно срочно поправляться.

***

Наступило очередное утро, которое принесло немного позитива. Ко мне пришли посетители. Максим Ефименко и Боков Андрюха. Ольгу я со вчерашнего дня не видел, а поговорить с ней как следует не успел. Новости! Меня интересуют новости! Зубаря обратно так и не привезли. Надеюсь, что с ним всё хорошо. Страдает мужик.

– Мы поесть принесли, – сказал Максим и поставил пакет с едой на прикроватную тумбочку. – Не знаю, можно тебе это или нет. Посоветуйся с врачами, прежде чем что-нибудь съешь.

– Сказали, жирное не есть, – соврал я и мечтательно посмотрел на пакет. – Остальное всё можно. Ну… кроме алкоголя…

– Алкоголь тебе категорически запрещён, Никита. Пить ты не умеешь! – Боков вытащил из пакета стеклянную бутыль, наполненную молочно-розовой густой жидкостью и, протянув мне, сказал:

– Питьевой йогурт. Натурпродукт. Употреби, а то испортится.

Я не заметил, как опустошил полулитровую бутыль с йогуртом. Попросил добавки, и мне дали интересный фрукт, напоминающий по вкусу что-то среднее между яблоком и апельсином, а по внешнему виду сильно похожий на огурец. Чувствую, что могу съесть его без опасных последствий. Организм у меня крепкий. Быстро восстанавливается. После фрукта употребил парочку спелых помидоров. К ним добавил булочку с маком и запил её кефиром.

– Кабы не пронесло его… – с опаской пробормотал Боков. – Всё-таки советую воздержаться от столь чрезмерного поглощения еды. Мне не жалко, если что.

– Пофиг, – отмахнулся я. – После того, что со мной было, унитазом точно не испугаешь.

– Пусть будет по-твоему, – нехотя кивнул Боков. – Но всё же знай: от поноса умирают чаще, чем от сифилиса.

– Давай показывай, – попросил Максим и кивком указал на простынь, которой укрываюсь.