Иной Сталин

«1. Объявить выговор редакции журнала «Большевик».

2. Вывести т. Зиновьева из состава редакции «Большевик».

3. Снять т. Кнорина с поста ответственного редактора «Большевик».

4. Утвердить следующий новый состав редакции: тт. Стецкий (редактор), Таль, Кнорин, Поспелов»[85].

Так Зиновьев лишился не только высокой трибуны, позволявшей ему после длительного перерыва напрямую общаться с партией, но и просто работы. А 1 сентября последовало ещё одно кадровое назначение. Решением ПБ П.Ф. Юдина, тогда никому не известного выпускника Института красной профессуры, утвердили заместителем заведующего культпропа по науке[86], сделав его тем самым своеобразным партийным цензором не только публикаций новых работ Маркса, Энгельса, Ленина, но даже и ссылок на их труды.

Только разобравшись с проблемой слишком опасных политических последствий различного рода исторических разысканий, Сталин уже не в одиночку, а совместно со Ждановым и Кировым написал третье и четвёртое — за месяц! — письма-отзывы. На этот раз — по поводу конспектов школьных учебников по истории СССР и новой истории. Малозначимые на тот момент, письма эти так и не легли в основу ни постановлений ЦК, ни решений ПБ и далеко не случайно были опубликованы сами по себе только полтора года спустя. Поначалу преследовалась одна-единственная цель: авторскому коллективу предлагалось всего лишь по-новому посмотреть на прошлое; отрешившись от прежних представлений, осознать всю сложность и противоречивость исторического процесса, излагавшегося советскими учёными с лёгкой руки власти и скончавшегося два года назад М.Н. Покровского предельно упрощённо, схематично.

Оба новых отзыва оказались необычно короткими, свелись, по сути, к общим требованиям избегать «затасканных, трафаретных определений», добиваться «грамотности с точки зрения марксизма». Действительно же значимые указания коллективу авторов содержались в нескольких фразах.

«Нам нужен, — отмечалось в первом отзыве, — такой учебник истории СССР, чтобы история Великороссии не отрывалась от истории других народов СССР… и чтобы история народов СССР не отрывалась от истории общеевропейской и вообще мировой истории». А несколько выше: «В конспекте не учтена борьба течений в правящей коммунистической партии СССР и борьба с троцкизмом как с проявлением мелкобуржуазной контрреволюции». «Мы считаем, — подчёркивалось во втором отзыве, — большой ошибкой, что авторы конспекта обрывают историю на 1923 г. Эту ошибку надо исправить, доведя историю до конца 1934 г.»[87].

Не трудно заметить, что самым важным для первого отзыва стало использование непривычного тогда понятия «народ» вместо непреложного «класс», а для обоих — пожелание, мягко говоря, предельно актуализировать учебники, доведя их содержание до времени окончания работы над ними, чтобы в них успели попасть те события, которым ещё предстояло произойти, а также и для того, чтобы отразить в них окончательный разрыв власти с полностью отвергнутыми как правыми, так и левыми внутрипартийными течениями. Но последнее требование не означало непременную политизацию школьного образования. Напротив, решение ПБ, принятое за три месяца перед тем, 23 апреля, потребовало прямо обратного:

«Предложить Наркомпросам союзных республик и ЦК ВЛКСМ (по линии пионерорганизации) немедленно прекратить проработку решений XVII съезда партии и вопросов марксистско-ленинской теории в начальной школе… В средней школе не допускать перегрузки детей общественно-политическими занятиями»[88].