"Иной судьбы я не желал..."

Почему он на последнем этапе творчества брался за постанов­ку разных по материалу и жанрам фильмов, не суливших успех по каким-либо показателям престижности? "Это определило время", - отвечал Виктор Тимофеевич. И считал, что внешне и по време­ни событий разные его картины 90-х годов "Высокая кровь", "Черный аист" и "Шляхтич Завальня" объединяет глубинная связь, стремление высказаться по острейшим социально-нравственным проблемам жизни в годы отречения от идеалов. Падает нравственность, происходят разрушительные процессы в обществе, самой природе, в душах людей. Искусство не может не замечать трагедии нашего времени, считал Туров и этим объяс­нял свое обращение к вовсе не лирическим темам, определяв­шим его высокий режиссерский рейтинг в ранних картинах и при экраниаации народной эпопеи.

25 октября 1996 г. в Минском театре-студии киноактера отме­чалось 60-летие со дня рождения Виктора Тимофеевича Турова. Он любил этот театр, созданный при его активном участии. На юбилейный вечер Туров приехал, увы, из больницы. Получая от представителя Президента высшую награду Республики - медаль Франциска Скорины, Виктор Тимофеевич сказал, что награда эта особенно дорога ему, ибо она первая от своей республики, народа, который он любил и которому, как мог, служил. Республика отметила это служение и Государственной премией, получить которую он не успел. Награда оказалась посмертной. 31 октября 1996 г. Виктора Тимофеевича Турова не стало...

Остались его фильмы, мысли, планы. И... покаяние перед коллегами и соратниками за то, что не всегда был справедлив и внимателен, случалось, шел на компромисс там, где нужна была принципиальность. За фильмы же свои не стыдился, ибо в каждом из них был честен и искренен. Он сознавал, что не все его картины совершенны, видел в них просчеты, но, "чтобы в какой-то из них проповедовал зло, грязь, человеконенавистничество, - такого не было..."

Это и многие другие признания он со всей искренностью из­ложил в буклете "Автограф", изданном к 60-летию Мастера. "Ав­тограф" оказался его последим прижизненным портретом.

Я много лет знала Турова, писала о нем, спорила с ним. И не могу сказать, что до конца познала его. К тому, что сказала, до­бавлю лишь несколько штрихов из его личной жизни. Он был трижды женат и, по его признанию, каждый раз женился по люб­ви. Расходились без зла, детей продолжал любить, а старшей до­черью Леной гордился, и потому, что талантлива - поэтесса, ком­позитор, режиссер-мультипликатор, а еще и потому, что сама, без покровительства "сделала себя". Туров гордился и тем, что у него есть два сына - Артем и Дмитрий, первый от романа в экс­педиции во время съемок фильма "Люди на болоте", второй - по­следней жены Тамары. И с обоими у него были доверительные отношения.

На съемках в экспедиции он любил "дружеские посиделки", задушевные беседы, во время которых порой просил прощения за то, что "в съемочной горячке" мог кого-то обидеть...

Туров признавался, что в творческой практике, как и в спорах с критиками и коллегами, случалось, эмоции "перехлестывали че­рез край": очень хотелось отстоять то, во что верил, чем жил. Он читал, что, несмотря на все испытания, судьба его состоялась, ибо она позволила ему жить в искусстве, одарила бесценным опытом встреч с интересными людьми. А среди них такие неза­урядные личности, как Геннадий Шпаликов и Алесь Адамович, Владимир Высоцкий и Марина Влади, многие талантливые колле­ги по профессии. И на всю жизнь оказались нужными уроки, по­лученные от А. П. Довженко в начале творческого пути. Все это, мне кажется, и позволило Турову сказать в своем исповедальном интервью, напечатанном в юбилейном выпуске "Автографа": "Иной судьбы я не желал..."