Иной вариант

И я озадачил Ванина тем, что перед поездкой мне надо будет заскочить в магазин и затариться мыльно-рыльными принадлежностями. А то мои вместе с сумкой умыкнули и пользоваться хозяйскими как-то не с руки. Плюс нужна была какая-то верхняя одежда вместо украденной куртки. Кстати, с пропавшим чехлом под контейнер решил вообще не париться. Сперли, и – хрен с ним! Тем более если в тот чехол упаковку «турника» загружать, то весить все будет килограммов на шесть больше. Да и Алексею кофр демонстрировать тоже не след.

Сделаю по-другому. Дьякон ведь на дороге вместе с машиной останется, а я, поднявшись на бугор и выкопав то, за чем ехал, переложу «объект 18–36 бис» в обычную спортивную сумку. Так оно удобнее будет, да и у напарника никаких вопросов не возникнет. У «профа» же одна упаковка есть, ему ее выше крыши хватит. А порталу ничего не сделается и без контейнера, так как внешне он железка железкой, только весь узорами какими-то покрыт. Но узоры, насколько я понял, на работоспособность не влияют (вон, у Сосновского в сарае эта конструкция вообще каким-то суриком целиком закрашена была, и ничего – работала).

Поэтому, подождав, пока Мария соберет бутеров в дорогу, мы покатили в магазины. А после этого подъехали к небольшой церкви на левом берегу Дона и загрузили в машину солидный, сияющий полированными боками чан. Точнее, загрузили ящик, в который эта купель была упакована. Во время погрузки я себе прищемил палец и теперь, глядя, как Алексей крепит тару в салоне, раздраженно сказал:

– Блин, и на фига было столько наполнителя в ящик засовывать? Эта купель что – хрустальная? Чего этой плошке станется, что ее как яйцо Фаберже укутали?

Ванин, затягивая узел на веревке, фыркнул:

– Этой, как ты выразился, плошке больше двухсот лет. И лишние царапины ее точно не украсят.

По-новому взглянув на ящик, я присвистнул:

– Ничего себе! Раритет, однако!

– Вот именно. Ну что – по местам?

Выбираясь из салона, я кивнул:

– По местам!

И мы, усевшись в кабину внедорожника, поехали…

Машина была действительно – «звэр», но очень неторопливый «звэр», поэтому триста пятьдесят километров до города оружейников проделали аж за шесть с половиной часов. Хорошо еще, этот, почтенного двадцатипятилетнего возраста рыдван нигде в дороге не засбоил и исправно довез нас до места.

А в пути я набирался знаний об этом мире. Точнее говоря, Алексей просто рассказывал разные житейские истории, иногда скатываясь на современную политику. В эти моменты я растопыривал уши и пытался из этих обрывков хоть как-то собрать картину окружающего мира. Получалось несколько хреновато, но наиболее острые моменты я сумел вычленить.

В общем, если вкратце, то до 1991 года все было почти так же, как и у нас. Во всяком случае, я, на свой непросвещенный взгляд, различий не уловил. А вот потом пошли изменения. Путч в этом мире, как ни странно – удался. Удался потому, что как раз к тому времени, когда заводилы из ГКЧП готовы были поднять лапки кверху, на сцене появился генерал Варенников[40] и поставил всех раком. И гэкачепистов, и республиканских вождей, и жаждущих перемен кооператоров, и даже Борю, вместе с броневиком и соратниками. Беспалый, в полном расстройстве от потери кажущегося таким близким царствования, обратился с призывом о помощи к международной общественности. Но не дождавшись действенной реакции, исчез, и вынырнул только через два месяца, в Филадельфии.

Первый Президент был также дезавуирован, после чего начались чистки. И хоть эти чистки были довольно мягкими (самых разных высокоуровневых противников в основном не сажали и не стреляли, а просто отстраняли от должности), в стране наступило спокойствие. Взволновавшиеся было окраины при помощи отдельных частей внутренних войск быстро привели к порядку, и СССР продолжил жить дальше, правда, постепенно теряя своих союзников по Варшавскому договору. Но тут, насколько я понял, не до жиру – в своем бы доме разобраться…

И в общем-то – разобрались. Правда, вою было… На Западе Варенникова иначе как диктатором не именовали и постоянно грозились окончательно разобраться с «империей зла». Но дальше слов дело не шло, так как армия была сильна, а страна потихоньку выбиралась из того кризиса, в который попала в начале девяностых. Только крепкого духом, но уже очень старого и тяжело болеющего Варенникова в 1998 году сменил президент Торошкин. Затем был Беляев. Причем при последнем уже как-то забылись неприятности конца прошлого века и интеллигенция снова затребовала больших свобод. На экранах телевизоров, как в конце восьмидесятых, стали появляться разные диссидентствующие личности, рассказывающие про сытую, богатую и истинно демократическую жизнь. Опять среди богемы в моду вошли говоримые через губу слова «совок», «ПОЦриотизм» и «гэбня». Вроде бы что там – ну болтают и болтают. Но обычно все и начинается с внешне невинной болтовни… И подтверждением этим словам стал 2007 год, когда жизнь снова повернулась к простым людям задом.