Выйдя вечером на улицу, мы, не сговариваясь, не стали садиться в машину, и, взявшись за руки, пошли вдоль пустеющей улицы. Начало осени приятной прохладой ложилось на плечи, окутывая ощущением умиротворения и тихого счастья. Эдвард задумчиво молчал. Я понимала, что он хочет поделиться со мной своими мыслями, рассказать о тех изменениях, которые в нем произошли за прошедшие дни. Но он, как и я, не решался тревожить ласковое дыхание растворяющегося в сумерках вечера. И только с наступлением ночи, словно все еще стыдясь и пытаясь спрятаться, он рассказал, как непросто ему было и как трудно переступать через свои предубеждения. Но оно того стоило. Он рад, что взглянул на ситуацию изнутри и познакомился с моим бизнесом, лично пообщался с женщинами, которые, и правда, оказались не извращенцами и которые, не смотря на сделанные покупки, оставались все теми же любящими женами, матерями и подружками. Они не становились хуже или грязнее только от того, что переступали порог интим-магазина и приобретали что-то, о чем не принято рассказывать. Ему было трудно понять их, но, по крайней мере, он больше не видел в их поведении чего-то ужасного или преступного.
Я испытала прилив всеобъемлющего счастья – как во время нашей недавней поездки. Но более неомраченного ни одной тягостной мыслью. Задорно улыбаясь, я спросила, не хочет ли Эдвард использовать свой подарок. Мое лицо и тон были игривыми, но внутри все замерло от ожидания. Эдвард задумался, а затем тоже улыбнулся и сказал «хочу».