Иномерово колесо

Случались у Гнежко беды в те года. То и дело на лесной тропе через Аркадак нападали разбойники на торговые телеги да на простых прохожих. Грабили каждого, кто пытался через лес пройти. Недолго думал князь, кто стоит за разбоем – тут же на ламанов указал, лесной народ обвинил. Волх тогда сильно осерчал на отца: как можно без разбору винить и осуждать? Но ссориться не стал, затаил обиду и хранил молчание, не нарываясь на распрю. Посылал Гнежко отряды мечников проверять дорогу, но возвращались воины ни с чем: тих и безлюден Аркадак, попрятались ламаны в чаще, не найти их, среди ветвей не разглядеть. Не выходили ламаны к вильчуровой дружине, не показывали носов из своих лачуг… Однажды наткнулись мечники на аркуду с детенышами, страшная бойня приключилась. Троих медведица задрала, защищая своих медвежат, четверых покалечила. Насилу победили чудовище, да только медвежата в лес убежали. Приволокли тушу в детинец, пополнилось ложе Гнежко еще одной шкурой… Забрал тогда Волх когти да зубы медведицы, зарыл на могиле матери: «Позабыли вильчуры законы, не хоронят братьев своих как следует. Передай Волозарю от меня поклон, матушка, отдай ему когти да клыки, пусть не серчает, пусть простит глупых людей».

Однажды в дождливый день ездила свора княжича на охоту. Уже возвращались и держали путь на Порог, когда конь Волха захромал.

– Сколик, – позвал Волх. – Посмотри, что с ногой у моего коня.

Пока тот осматривал ногу вороного, подъехал к Волху славный лучник Войша. Дождь то моросил, то дробно стучал по плечам своры, с трудом за ним различался Аркадак, но все ж острый глаз лучника заметил три фигуры у самой границы:

– Княжич, глянь.

Волх обернулся и сам острым взором заметил: у самой кромки Аркадака стоят три невысокие фигуры и смотрят в их сторону. Сердце забилась сильнее – неужто ламаны? Волх всматривался, чая разглядеть фигуры получше, но тут краем глаза увидел, как Войша натягивает тетиву. В последний момент успел Волх дернуть лучника за руку, и стрела взмыла не вперед, а вверх.

– Не смей, – коротко приказал Волх. – Они нам не враги.

– Так а кто торговые телеги грабит, если не ламанье поганое?

– У меня они ничего не украли, – отрезал Волх и, убедившись, что конь его здоров, стукнул пятками по вороным бокам. – Домой!

А фигуры уже исчезли за завесой дождя, словно привиделись всей своре…

Тем же вечером случилась ссора между Гнежко и Волхом. И все потому, что не находил в себе ни один из них сил справиться со своим горем. Гнежко злился на сына за то, что тот будто бы назло ведет себя так, чтобы каждый простак поверил – не княжий это сын, а змиулана. А княжич злился на Гнежко за его холодность и нелюбезность, с которой каждый раз обращался отец к сыну.

– Вместо того, чтобы каждый день коней гонять, – грозно говорил князь Волху, – занялся бы делом. Ты больше не учишься, больше не читаешь книг и не упражняешься. Не отворачивайся! Светел и Белотур все мне рассказали.

– А чего мне тянуться к сухим книжкам, когда не быть мне князем? – с яростью ответил Волх. Происходила эта страшная распря в самом неподходящем месте – в гриднице за ужином. Дружина молчала, исподлобья наблюдая за ссорой князя и княжича, не смея вмешиваться. – Ты сам не веришь, что выйдет из меня путевый муж – так что же мне зря штаны просиживать? Я хотя бы мир повидаю за стенами детинца, а не буду, как ты, мхом покрываться да о былом сожалеть.

Рассвирепел тут Гнежко, кровью налились его глаза, а Волха уже не остановить было, весь накопленный гнев гигантской волной хлынул на отца.

– Ты недоволен моими кметями? Так ты недоволен каждым шагом, что я совершаю. Я знаю, как нелюб тебе – и ты мне противен. Все детство я старался понравиться тебе, будто и впрямь не твой я сын, а подкидыш. Сорняком ты меня считал в ухоженном саду – так сорняк и вырос!

Не заметил Волх, как на глазах навернулись злые слезы. Удивился этому Гнежко, но свою ярость не обуздал. Только боль проступила на его старом лице, только глаза стали влажными, будто знал Гнежко что-то, что Волху неведомо.

– Гореслав…

– Не называй меня так. Не мое это имя.

– Гореслав, ты – мой сын.

– Не зови меня так, старик! Мое имя Волх Змеерожденный! И не ты мой отец, а древний змиулан. Мне жаль только, что мой настоящий отец не того из братьев погубил!

Не выдержал тут Гнежко и со всей силой ударил ладонью по лицу Волха. Перстнем рассек губу, свалил недюжей силой с ног. Вся гридница замерла в немом напряжении. Не смел никто и слова проронить, лишь со страхом глядели, как поднимается на ноги Волх и утирает капающую красную кровь с губы. Стояла тишина, никто не смел ни пить, ни есть.

Волх обернулся: сидела его свора, угрюмо глядя из дальнего угла. Вспыхнул Волх, да поделать ничего не мог. Развернулся и быстрым шагом вышел из терема прочь, прижимая руку к кровоточащей губе. Наблюдал за ним пристально один из его кметей, выждал пару мгновений и тоже покинул гридницу.

А Гнежко сел на место и уже от всей благости своей жалел о содеянном…

Глава четвертая. Переплут