Иномерово колесо

Волх умывался водой из колодца, пытаясь остудить полыхающее лицо. Не от удара оно так горело, хоть и всю силу вложил Гнежко в пощечину. Горело оно от стыда и гнева. Вытерся рукавом и только тогда заметил кметя, который вышел следом. Был тот человек не высок и не низок, не молод и не стар, не уродлив и не красив. Самый обычный. Напросился сам в дружину к Волху пару дней назад, назвался Переплутом.

– Зря ты покинул гридницу, – наконец произнес кметь, упираясь руками в колодец. – Дал князю выйти победителем из этой войны.

– Если он не нашелся, что сказать мне на правду – это не победа, – упрямо покачал головой Волх. Попробовал языком ссадину, та все еще кровоточила.

– Вся дружина – и его, и твоя – видела, что усмирил он твой огонь, Змеерожденный. А ведь ты и моложе его, и сильнее.

– Я не собираюсь быть князем, Переплут. Пусть видели, и что?

Переплут поджал тонкие губы и почесал слепой глаз. Говорил, ударился в младенчестве, с тех пор глаз побелел и не видел свет. Волх черпнул воды из колодца и отпил.

– Будешь ты князем или нет – дело твое. Но терять уважение из-за гневливого старика… Разве это дело? Потерял наш князь разум, раз считает Волха Змеерожденного недостойным преемником. Ведь ты не только моложе и умнее его, ты и родословной вышел. Кто может похвастаться тем, что родился он от Волозаревой Змеи? От змиулана, который сумел погасить солнца? Неужели ты думаешь, что Гнежко – лучший князь вместо тебя?

Волх нахмурился. Слова Переплута казались правильными, но беспокойство забилось в его груди, будто дождь застучал. Все свое детство Волх старался заслужить признание князя, мечтал, чтобы его похвалили и назвали сыном, а сейчас… Сейчас не нужно было Волху ни доброе слово, ни отеческие объятия. Так думал Волх… Или же только хотел думать.

– Пусть все так, как ты говоришь, и из меня князь лучше… Кто за мной пойдет, если я спустил Гнежко такое оскорбление?

Переплут прищурил здоровый глаз и сухо улыбнулся, будто подумал о чем хорошем. Приблизился он вплотную к княжичу и сказал:

– Князь стар и немощен, Волх. Ты слышал, как хрипит его грудь? Видел, как дрожат его руки? Никто не удивится, если одним утром Гнежко не проснется.

Холод сковал благость Волха. Уставился он в сторону, чувствуя, как ужас заполняет все его тело.

– А кого выбирать, если Гнежко уйдет со света? Кого выбирать? – продолжил шептать Переплут. – Болигор уже стар, Белотур глуп. Вся дружина князя – старики да глупцы, никого из них не уважают в городе. Никого нет из старых родов, все погибли давно. Некого выбирать, кроме…

– Но и меня не уважают, меня боятся.

– Порою это одно и тоже, Волх. Волозаря тоже боятся, но костры ему жгут и жертвы приносят. Я смогу подговорить дружину выбрать именно тебя, рассчитывай на мою помощь.

Волх посмотрел в лицо Переплута и медленно произнес:

– Я не давал еще никакого согласия, Переплут. Хоть слова твои и слаще меда, но чувствую я – неправильное это дело.

Переплут отстранился и пожал плечами:

– Решение за тобой, княжич. Я всего лишь помогаю тебе.

Не шли из головы Волха слова хитрого Переплута. Вспоминал княжич и тот давний разговор, подслушанный в детстве: ведь хотел Гнежко сам удушить в кровати Волха, когда тот был младенцем, когда тот был Гореславом. Хотел, да не удушил. Испугался?

Милада принесла Волху отвар и смочила ссадину на губе. Были они как брат и сестра, а потому девушка никогда не смущалась обрабатывать ссадины и раны княжича. Волх не хотел вести с ней беседу, но Милада и не спешила говорить. Только закончив, она положила тряпку в миску с отваром и заботливо посмотрела на Волха:

– Не держи зла на Гнежко, Волх, – она одна из родичей больше никогда не называла его Гореславом. – Ты зря стал ругаться с ним.

Волх уже и не помнил, что стало причиной разгоревшейся брани. Стоило ли поднимать пыль, если даже зачин теперь неизвестен? Но слова Милады вдруг задели его: неужели и она за князя? Неужели нет здесь никого, кроме Переплута, кто понимает, какое серьезное оскорбление нанес ему тот?

– А он, выходит, прав был? – сердито глянул Волх. Не разгневалась она, только головой покачала.

– Оба вы неправы, что так злитесь друг на друга. Пожалел бы ты отца…

– А он жалел меня? – громко ответил Волх. – Он жалел меня хоть когда-нибудь?

Милада удивленно посмотрела на Волха, но ничего не ответила.

– Иди, – попросил устало Волх, и Милада молча поднялась и вышла. Не спорила она, никогда не ругалась с Волхом. С возрастом стала она спокойнее, хоть иногда и любила покидать с мальчишками камешки в пруд. Нежное чувство Волха к ней затаилось где-то глубоко, затянутое покрывалом обид и горечи. Не был бы Волх так несчастен, не был бы так обижен, присмотрелся бы к девице, углядел бы в ней красавицу, каких поискать… Но не до любовных поисков было княжичу, когда одни печали на его судьбе.