Иномирье

― А потом? ― возразила Ласка. ― Кто бы ни пришел к власти, нам с тобой жизни не дадут. Мы пошли против воли князя. Никто не захочет ссориться с князем. Да еще из-за жалких сирот. Кроме того, родичи погибших воинов, ушедших с вождем, будут считать нас врагами.

― Все намного сложнее, чем кажется, ― сказал я.

― Что ты имеешь в виду? ― спросил Барсук.

― Я не знаю, чем был ваш Отбор раньше, но сейчас отобранные являются кормом.

― Как это?! ― выдохнул Барсук.

Пришлось отложить наколотый на вилку овощной рулетик и пересказывать разговор с посланником князя.

― Я слышала обрывки разговоров, там, на ладье, но не верила… ― Ласка побледнела. ― Думала, нас специально запугивают. Значит, это все правда…

― Вы сейчас должны четко осознать простую истину, ― добавив твердости в голос, сказал я. ― Вы не преступники. Подозреваю, что раньше Отбор был нужен для того, чтобы пополнять ряды княжеской дружины, а также его челяди. Скажу больше, наверняка есть сотни примеров того, как отправленные из родных племен люди возвращались потом домой разбогатевшими. Но сейчас все по-другому. Ваш князь давно предал вас. Он отдает своих подданных пришельцам из другого мира.

― Что им нужно в нашем мире? ― дрожащим голосом спросила Ласка.

― Посмотри на него, ― сказал Барсук, указывая правой рукой в мою сторону. ― Даже без доступа к своей силе он мог на равных сражаться с сильнейшими воинами нашего племени. И непростыми воинами, а измененными…

Ласка машинально повиновалась и наши взгляды встретились.

― Ты видела его зверюгу?! ― продолжал тем временем Барсук. ― Его ручной монстр может с легкостью вырезать весь наш город. Они здесь, чтобы править нашим миром. Признайся, Эрик, ведь я прав?

Я, не отводя глаз от лица девушки, спокойно произнес:

― Ты прав. А по поводу моего зверя… Я уже думал об этом. Если дать приказ Обжоре, утром не останется ни одного врага вашей семьи.

Ласка слегка вздрогнула.

― Я слышал возглас Могильщика, там на рынке. Когда ты зашел в его шатер… ― Барсука прорвало. ― Он крикнул, что такому, как ты, ничего не стоит сровнять этот городишко с землей! Я вру?

― Нет, не врешь, ― ответил я.

― Ты можешь? ― бледнея, тихо переспросила Ласка.

― Могу, ― кивнул я.

Страх, копившийся в сердцах моих друзей, начал прорываться наружу. Я знаю, каково это, быть беззащитным.

― Но так было не всегда, ― взглянул я на Барсука. ― Еще несколько месяцев назад я мог умереть от одного неосторожного удара. Излишне сильного хлопка по плечу или крепких отцовских объятий. У меня не было друзей. Меня считали уродцем и калекой. Проклятым… ― Кивнув на стол, я продолжил: ― А о такой еде я мог только мечтать.

Затем я начал рассказывать. Сперва медленно, подбирая слова. О себе, о родителях, о детстве. Я видел, как меняются выражения лиц друзей с каждым сказанным мной словом. Когда рассказывал о гибели Кроша и Весельчака, Ласка плакала, а Барсук хмурился и тяжело вздыхал. Подземелья Кривых гор, встреча с Обжорой, плен у мастера Чи, освобождение Ми, Каменный лес… Я рассказывал, иногда доставая из рюкзака некоторые предметы. Барсук сперва с опаской, но потом, осмелев, уже подолгу всматривался в артефакты. Видимо, пытался разглядеть невидимые ему числа и описания.

О моих приключениях в Черном лесу они слушали с особым интересом, буквально проглатывая каждое слово. И это понятно. Одно дело ― слушать о далеком незнакомом мире, но совсем другое ― о том, что происходит буквально у тебя под носом. Тем более о местной страшилке.

Так за разговором мы не заметили, как начало светать.

— Значит, Черный лес уже более не черный? ― уточнил Барсук.

― Верно, ― кивнул я. ― Теперь можешь смело называть его Изумрудным. Только от походов в те места я бы на твоем месте воздержался еще на какое-то время.

― Да я и не собирался… ― отмахнулся Барсук. ― Мне и так проблем хватает.

― Кстати, о них… ― сказал я. ― Как вы смотрите на то, чтобы перебраться в другое племя? Ласка права ― здесь вам жизни не будет.

― Это куда, например?

― Например, к островитянам… В Сосновку… Большая часть восставших были именно оттуда. Наверняка они уже разобрались со своим вождем и взяли власть в свои руки. Там нас хорошо встретят.

Барсук повернулся к сестре.

― Что скажешь? ― спросил он.

Но Ласка не успела ответить. Я был вынужден ее прервать:

― Обжора говорит, что в городе что-то происходит.

Барсук выругался:

― Не успели! Видать, по наши души.

― Нет, ― возразил я. ― Жители бегут в сторону главных ворот.

Спустя несколько минут, оставив Ласку и Синичку дома под охраной Обжоры, мы с Барсуком поспешили к воротам. Мой товарищ, набросив на голову капюшон своей куртки, повел меня кратчайшим путем через проулки.

На главной улице мы нырнули в общий поток толпы. Ни на Барсука, ни на меня никто даже внимания не обратил, все обсуждали главную новость ― прибытие нескольких ладей из соседних племен.

Когда до ворот оставалось несколько десятков шагов, барсук потянул меня вправо. Мы прошмыгнули в проулок, затем еще в один и вышли прямо к сторожевой башне.

Недолго думая, Барсук потянул меня к двери.